Жозе Душ Сантуш - Последняя тайна

Инспектор провела рукой по подбородку, взвешивая только что услышанное.

— А как она узнала, что вы здесь, в Риме?

Историк задумался.

— Это… этого я не знаю.

Тут она перестала записывать в своем блокноте его показания и подняла глаза на подозреваемого.

— Как так не знаете?

— Не знаю, — повторил он. — Думаю, кто-то из фонда мог ей сказать…

— Вы понимаете, что мы будем это проверять?

Томаш выглядел абсолютно искренним.

— Как вам угодно, — ответил он, вытаскивая из кармана мобильник. — Если хотите, я сейчас же могу дать вам телефон инженера Витала из Лиссабона. Обычно он связывался что со мной, что с Патрисией. Томаш нажал пару кнопок. — Вот. 21…

— Потом дадите мне его телефон, — прервала историка Валентина, которую объяснение, очевидно, устроило, и она была занята уже другими вопросами, более важными на тот момент. — Она сказала вам, зачем сюда приехала?

— Нет. Мне даже показалось, что в этом была какая-то тайна.

— Тайна?

— Ну, да. Она не хотела говорить всего по телефону. И мы договорились пообедать завтра. Она наверняка рассказала бы мне все, — взгляд Томаша скользнул по богато отделанным полкам читального зала отдела рукописей. — Насколько я сейчас понимаю, она приехала, чтобы разузнать что-то в библиотеке Ватикана…

Валентина, казалось, уже не слушала его, внимательно читая фотокопии, полные каких-то каракулей и пометок на полях. Португалец присмотрелся к фотокопиям и с удивлением обнаружил, что там была его старая фотография. Это был его давний отчет.

— Как я понимаю, вы не только историк, но еще и криптоаналитик, и эксперт по древним языкам.

— Именно так.

Инспектор сделала два шага в сторону и показала на белый лист бумаги, лежавший на полу.

— Вы не могли бы сказать мне, что это?

Томаш подошел к итальянке и наклонился над листком.

— Как странно, — прошептал он. — Это не похоже ни на один из известных мне языков или алфавитов…

— Это точно?

Историк задержался еще на несколько секунд, изучая странные символы, пытаясь найти хоть какой-то след, что помог бы решить задачу, но в конце концов выпрямился.

— Абсолютно.

— Посмотрите внимательнее!

Томаш не сводил глаз с загадочной надписи. Один из знаков, последний, вызвал особый интерес, казался весьма отличным от прочих. Чтобы посмотреть на него под другим углом, он сделал несколько шагов и перевернул листок. Снова наклонился и задумался над шарадой. Через несколько мгновений его лицо озарила улыбка, и он подозвал инспектора.

— Вот, взгляните.

Валентина подошла к нему и, наклонившись над листком, тоже посмотрела на эту надпись в обратной перспективе.

— Alma? — прошептала она, не отводя глаз от надписи, но теперь в иной перспективе — сверху вниз.

— Что за чертовщина?

Историк наклонил голову.

— Как? — воскликнул он, указывая на слово. — Вы не знаете?

— По-итальянски alma — это душа, дух…

— Ну, и по-португальски — то же самое.

— Но в этом контексте, что, черт возьми, должно означать?

Томаш скривил губы: «Если б я знал».

— Не знаю. Разве что убийца захотел прикинуться страдающей душой? А может, хотел дать понять, что его никогда не поймают, потому что он неуловим, как дух?

Валентина, явно оценившая собеседника, похлопала его ободряюще по спине.

— Вы, несомненно, спец, — сказала она одобрительно. Встала и посмотрела на него с неким вызовом. — Может быть, вам удастся помочь мне решить еще одну шараду… Хотите посмотреть?

— Показывайте.

Инспектор показала жестом следовать за ней и, обойдя лежащий на полу труп, подошла к столу в центре читального зала отдела рукописей. На лакированной поверхности лежал огромный фолиант, открытый на странице ближе к концу.

— Вы знаете, что это такое?

Томаш пошел за ней крайне осторожно, стараясь не наступить на какое-нибудь пятнышко крови, дабы не навредить работе по сбору улик. Подойдя к столу, наклонился над книжищей и по состоянию пергамента сразу понял, что документ был очень древним. Прочитал несколько строк, наморщив лоб.

— Это Святой Павел, — определил он. — Отрывок из Послания к Евреям. — Он вдохнул аромат, источаемый пергаментом, и почувствовал какой-то сладковатый запах веков. — Оригинал Библии, значит. Заметьте, написан по-гречески. — Он посмотрел вопросительно на итальянку. — Это что за манускрипт?

Валентина взяла фолиант и показала буквы на твердой обложке.

— Codex Vaticanus.

Увидев титул, историк разинул рот от удивления и снова буквально вперил взгляд в фолиант, глазам своим не веря. Снова потрогал пергамент, как будто хотел удостовериться, что он на самом деле такой древний, а потом еще раз его обнюхал. В результате изумление только усилилось.

— Это тот самый Codex Vaticanus ? Оригинал?

— Ну, конечно. А чему вы так удивляетесь?

Томаш почти вырвал фолиант из рук итальянки, как если бы он был реликвией, сделанной из чистейшего золота, и положил его с беспредельной осторожностью на стол, будто ставил хрупкий хрустальный канделябр.

— Это один из самых драгоценных манускриптов, существующих на планете! — сказал он укоряющим тоном. — Нельзя его брать вот так запросто. Господи, это же уникальная вещь! Она бесценна! Это как… как Mona Lisa среди манускриптов, понимаете? — Он бросил горящий взгляд на дверь, будто там стоял Папа, пришедший, чтобы объявить ему строжайший выговор за халатность, допущенную при хранении такого сокровища. — Я даже представить не мог, что они с такой легкостью выдают оригиналы в читальный зал. Это невероятно! Такого нельзя было допускать! Как можно?

— Успокойтесь, — встряла Валентина. — Главный смотритель библиотеки объяснил мне, что обычно никто не имеет доступа к этой рукописи, только лишь к копиям. Но жертва как раз и была исключением, особым случаем…

Томаш перевел взгляд на лежащее на полу в переходе между двумя залами тело под простыней и проглотил возмущение.

— Ну, раз так…

Если доступ к оригиналу Codex Vaticanus был все-таки исключительным случаем, что тут скажешь…

— А я бы хотела знать, что такого особенного в этой рукописи.

Внимание историка снова переключилось на Кодекс, лежавший на столе читального зала.

— Из всех экземпляров Библии, относящихся к истокам христианства, Codex Vaticanus является, возможно, самым качественным. — Томаш провел рукой по пергаменту, пожелтевшему за без малого два тысячелетия. — Он датируется IV веком и включает б о льшую часть Нового Завета. Говорят, это был подарок императора Византии Римскому Папе, — ладонью он ласково коснулся страницы. — Это настоящее сокровище. Никогда и представить себе не мог, что доведется прикоснуться к нему, — лицо его озарилось почти блаженной улыбкой. — Codex Vaticanus. .. Кто бы мог подумать?!