Павел Метельский - Смертельные тайны замка Тодлебен

— Понятно, почему вы хотели уничтожить бумаги в библиотеке, — сказал инспектор, — когда крались за ними ночью.

— Я смотрю не только у меня интересное прошлое, — усмехнулся Труа, — примерно что-то в этом духе я и предполагал. Поэтому я Вас и подозревал. Но я не смог понять мотива и после того как мы сидели и рассуждали о возможностях каждого убить, я понял, что вы не имеете к этому отношения. Вы находились на кухне, оказывали помощь людям и не могли убить Петермана! Вообще, отравление прислуги, смерть Отто фон Гальбаха и Клауса Петермана, не связаны с убийством профессора Шульца. Это совершенно разные мотивы!

— Как это понимать? — удивился инспектор.

— Простите, я на много забегаю вперед. Без прошлого не понять событий в замке. История долгая, фактов для осмысления много, но без них нельзя.

До войны, до оккупации Франции в июне 1940-го года я был булочником. Да-да, пекарем. До сих пор вспоминаю аромат утреннего свежего хлеба. От одежды всегда веяло ванилью. Детям на улице нравилось. Вкусный аромат, — модельер мечтательно задумался о прошлом. Светлые воспоминания разгладили его лицо, на нем появилась улыбка, очнувшись модельер продолжил, — потом все изменилось. Моя любимая Франция, страна винограда, легкого вина и красивых женщин стала другой. Она словно укуталась в ночь, тьма опустилась на нее. Стали происходить изменения. Не спеша, не торопясь. Сначала исчезли светлые улыбки, потом на улицах появились люди в странной одежде, у них была пришита шестиконечная звезда, а в глазах появилась обреченность. Потом стали исчезать люди, не только евреи, нет и французы тоже. Происходили облавы среди бела дня, людей хватали и увозили, больше они не возвращались. В конце июня я услышал по радио обращение генерала Де Голя ко всем свободным французам. Его речь вдохновила меня. Так я попал в Сопротивление. Позже меня направили в один лагерь, где тренировали для городской партизанской войны. Не буду утомлять Вас, чему нас учили, но уже спустя три месяца на меня возлагали большие надежды. А потом произошла судьбоносная встреча. Я познакомился с Шарлем лично. Мы долго общались, и он предложил и убедил меня стать Палачом. Я должен был показательно казнить французов, которые, по мнению Сопротивления, предали родину и активно сотрудничали с оккупационным режимом, и немцев, обычно это были люди, которые принесли страдания народу и Франции. Цели выбирало руководство Сопротивления. Иногда в дополнение казнил целыми семьями. Но всегда показательно и с особой жестокостью к обвиняемым. Именно при этих обстоятельствах я научился, в том числе, и этому необычному приему, инспектор. Часто нужно было захватить жертву живой, для этого и применялся парализующий удар, — Труа посмотрел на инспектора.

Полицейский молчал и внимательно смотрел на француза, многие были в шоковом состоянии от этой истории, особенно девушки. Грета слушала, но не могла принять всего этого.

— Что касается моего отношения к немцам. По своей работе Палачом я не разделял людей по национальностям. Только, виновен или нет. Да, я тщательно изучал будущую жертву. Всегда узнавал, за что он был приговорен. И поверьте, все эти люди заслужили страшную смерть! У меня особое отношение к немцам, но только к тем, которые служили в СС. Я казнил их, не жалея. Все задания были направлены на высший офицерский состав СС во Франции. Теперь перейдем к истории, что привела меня сюда. Весной сорок четвертого года я получил задание казнить одного человека. Немца. Сложность была в том, что никто не знал имени, и не видел его в лицо. Он работал в концлагере Нацвейлер-Штрутгоф, недалеко от французской деревушки Нацвейлер в Эльзасе. От чего лагерь и получил свое название. Это в пятидести километрах от Страсбурга. Вообще-то это была целая сеть лагерей смерти. Но главный находился там. Мне поручили казнить человека, который долгое время занимался опытами над людьми в медицинских целях и…

— Ложь! — закричала Астрид, — это все неправда, что пишут в газетах. А гнусный процесс в Нюрнберге, это унижение побежденных немцев. Не могли люди такое сделать.

— Это всего лишь маленькая правда. Люди не хотят знать, что было. Полная вседозволенность породила среди немцев чудовищ и психопатов.

— Вы сами чудовище! Человек, который спокойно рассказывает о том, что он палач, не может называться человеком, — Астрид была в ярости.

— Когда идет война, многие вещи становятся обыденными. О понятиях Добра и Зла хорошо рассуждать в теплой комнате с камином, раскуривая сигару и наслаждаясь коньяком. А тогда все было по-другому. Это вечный спор, сейчас не об этом. Можно принимать мои действия или с яростью отвергать. Можно постараться понять мои чувства, которые двигали мной, а можно осыпать проклятиями. Я не могу изменить прошлое. Так вот, этот человек убивал людей, ставил над ними медицинские опыты, он разрабатывал для гестапо методы убийства людей. Он классифицировал всё по мукам, которые получала жертва, по времени до смерти и все это для гестапо и СС. Он подчинялся лично Гимлеру. Жертвами были не только евреи, но и немцы, французы, русские, поляки, англичане. Десятки тысяч людей. Это была фабрика пыток и смерти. В нашей разработке он проходил под именем Призрак. Поэтому я и спросил о наличии привидения в замке, хотел посмотреть на реакцию барона Вильгельма, — отвлекся ненадолго модельер, — И когда все было готово для захвата, операция провалилась. Нет, она прошла нормально, но в машине его не было! За несколько часов до захвата, Призрака вызвал в Берлин сам Гимлер. Лето сорок четвертого. Ему понадобился художник пыток, лучший специалист для заговорщиков, которые покушались на фюрера. Именно от его рук погиб барон Генрих фон Тодлебен! По мнению Гимлера заговорщики должны были умереть в страшных муках. Он проработал в тюрьме Плётцензее до конца зимы сорок пятого. Я слышал, что сам адмирал Канарис, покончил с собой, лишь бы не попасть к нему в руки.

— К чему вы все это рассказываете? — спросил инспектор, — то, что я услышал, еще больше убеждает меня в мысли, что убийца именно Вы.

— Не торопитесь, инспектор. Скоро Вы поймете, как эта предыстория связана с событиями в замке. Тогда Призрак ушел от моего правосудия. Он вообще исчез в марте сорок пятого. Действительно Призрак. Это был мой единственный провал. Когда американские войска вторглись во Францию и в ноябре сорок четвертого освободили этот концлагерь, естественно, основные архивы были уничтожены охраной лагеря. Но некоторые документы при отступлении были вывезены в горы и спрятаны. Один из таких тайников полгода назад был случайно обнаружен. Произошло небольшое землетрясение, и стена обвалилась в гроте, все было заминировано. После взрыва многое сгорело. Но кое-что осталось. Нашли дневник одного из офицеров СС, который работал под руководством Призрака. Судьба самого офицера была незавидной, его казнили зимой сорок пятого по странным обвинениям. В дневнике указывалось, что Призрак переведен на работу с заговорщиками. В этих записях восторженно говорилось о незавидной участи предателей Рейха. Так стало известно, где искать следы Призрака. Были задействованы многие агенты разведки, чтобы незаметно узнать, что стало с Призраком. Множество документов, показания людей, сопоставление самых мелких деталей и появилась ниточка, которая привела к имени человека. Это мог быть не он. Поэтому нужно было проверить сведения разведки. Всего этого я не знал. Когда война закончилась, как Палач, я стал не нужен. После войны заработало обычное правосудие. Многие военные преступники избежали наказания, они растеклись по всему миру: в Аргентину, Парагвай и даже в Австралию. А кто-то начал работать на американцев. Иногда по профессии. Я не смог вернуться к мирной жизни булочника. Не смог после всего жить и печь хлеб по утрам. Я решил полностью поменять свою жизнь и стал модельером. Это помогает забыть мою роль в победе французского Сопротивления. Но месяц назад прошлое постучалось ко мне. Генерал Де Голь тайно навестил меня и рассказал, чем занимался Призрак, после того как я его упустил. Шарль дал мне информацию и попросил проверить информацию и если Призрак в замке — закончить дело. Сейчас невозможно привлечь к суду Призрака, нет железных доказательств его злодеяниям. Он был очень осторожен всю свою жизнь и старался не оставлять следов. Так что если его арестовать, то предъявлять ему нечего, а души замученных им людей требуют отмщения. Так я целенаправленно оказался в замке.