Анри Кок - Гостиница тринадцати повешенных

– Но неужели, мой славный Жан Фише, – продолжал он. – Ага!.. На этот раз я не ошибся!.. неужели ты не жалеешь о том, что покинул свой домик в Коффри… и свою жену… госпожу… госпожу Жаклин… если мне не изменяет память?

– Все верно, господин Жуан, – Жаклин. Боже мой, вы знаете… с одной стороны, это меня немного огорчает, но с другой. Я там был, будто в спячке… так продолжалось почти пять лет… пока однажды не приехал господин Паскаль Симеони и не сказал мне: «Марк, ты мне нужен, собирайся и – в дорогу!» И я словно воскрес, честное слово! К тому же если б вы знали, какое это удовольствие – служить господину Симеони! О! За то время, что он провел в монастыре на улице Сен-Жак, он отнюдь не растерял форму! Похоже, в этом монастыре застояться никому не дают! Господин позволит мне рассказать господину маркизу о том, как мы возобновили знакомство?

Паскаль Симеони снисходительно кивнул в знак согласия.

– Это случилось часов в восемь вечера, – начал рассказ Жан Фише. – Я слонялся без дела неподалеку от дома, как вдруг, проходя по Адской дороге, рядом с лугом, что тянется вдоль крупной лесосеки, прилегающей к Коффри, услышал крик: «Волк! Волк!» Бегу я, значит, на крик, и что же я вижу – волка, да какого! – просто громадного… ручаюсь… который носится, словно бешеный, вокруг стада коров, принадлежищих одному фермеру, моему другу. Если вы никогда не видели ничего подобного, господин Жуан, то многое потеряли! Когда изголодавшийся волк выскакивает из лесу с явным намерением поживиться первой же скотинкой, какая попадется ему на глаза, коровы, завидев его, тоточас же сбиваются в кучу, выстраиваясь таким образом, чтобы сформировать своего рода огороженное пространство, внутрь которого они вталкивают телят и молодых, еще безрогих бычков, и хищник, не осмеливаясь броситься на этот усеянный рогами бастион, бегает вокруг него, отчаянно завывая.

Пастушок, мальчуган лет двенадцати – звали его Гаспар, – держался среди своих животных, но было заметно, что он очень напуган.

«Не бойся, мой мальчик, – кричу ему, – сейчас я избавлю тебя от этого горлана!»

И, зажав в руке кизиловую палку, которую я всегда беру с собой в качестве трости, когда выхожу на прогулку, я иду прямо на волка, который остановился при моем приближении и пялит на меня глаза… так, словно готов проглотить в один присест.

Еще бы! Когда эти лесные господа изголодаются, им становится не до нежностей! Натощак они способны на все. Абсолютно на все, как доведенные до крайности тр у сы, которые больше не знают опасности.

Но, сами знаете, мне ли бояться какого-то волка? Более того – при мысли о том, что он станет защищаться, я даже повеселел. Его озлобленный вид – ощетинившаяся шерсть, белые скрежещущие зубы – меня даже забавлял немного.

Иду я, значит, к нему, мило улыбаясь, только чтобы сказать ему: «Не бойся! Мы всего лишь побеседуем!», но не тут-то было!.. Я уже шагах в десяти от нашего пожирателя баранов, но тут вдруг из рядов коров вылетает огромный черный бык и стрелой несется на волка. Ах! Стыдно признавать, но меня, судя по всему, серый опасался гораздо меньше, чем быка, так как перед этим новым противником наш негодяй, в один миг растеряв свой гордый вид, уносит ноги в сторону леса… Бык бежит за ним… а я – за быком, крича: «Эй, Робен – его зовут Робен, этого быка; мы с ним знакомы, – эй, Робен, куда ты лезешь? Тебя это не касается! Ты попортишь его, этого зверюгу, своими рогами, позволь нам самим все урегулировать, вдвоем – только он и я! Мне нужна его шкура – будет ковриком перед кроватью!»

Но эти быки, они, конечно, храбры, но вместе с тем немного глуповаты! Раз уж куда-то помчался – уже не остановится. И ладно бы настиг и распотрошил волка, так нет же – только спугнул. Оказавшись на опушке леса, волк, считай, был уже дома. Все шито-крыто… исчез в чаще. Словно говорит: «Поймай меня там, если сможешь!» Робен налетает то на одно дерево, то на другое, но все равно упрямо прет вперед. «Убьешься придурок, – кричу я ему, – куда полез! Оставался б лучше со своими телочками!»

То ли он понял, что я над ним насмехаюсь, то ли досада от неудавшейся погони ударила в голову, но только смотрю я, совершенно беззаботный, как он срезает кору с вяза, и тут вдруг Робен поворачивается и, опустив голову, бросается на меня. Э! Буду честен: дразнить волка – это детская забава… но вот сражаться с быком, вот так, неожиданно, без подготовки… ну его к черту! Чувствую вдруг: мне с ним не справиться. Да и неудивительно: что такое моя кизиловая палка против рогов Робена? Укрылся я за одним толстенным дубом… и кружу вокруг… и Робен за мной, с видом, словно хочет сказать на своем языке: «А! Так я придурок, значит! Ну подожди, я тебе покажу придурка!»

Сколько времени мы бы так кружили? До скончания веков, наверное. Но тут вдруг из леса раздается голос – голос, который я тут же узнал… и который мне так приятно было услышать в тот момент! И сейчас готов это признать!.. – и голос этот кричит: «Не двигайся, Марк!»

Я повинуюсь! Я всегда беспрекословно повинуюсь этому голосу. Тем временем Робен, у которого нет тех же причин, какие есть у меня, стоять смирно, уже роет землю копытами, готовый насадить меня на рога. Мы стоим друг против друга… еще секунда – и меня срежут, как кору с вяза… и отбросят… куда придется. Но не успевает он закончить свои любезные приготовления, как на него набрасывается какой-то человек… и своими железными руками хватает за рога. Робен ревет, пытаясь сбросить это внезапное ярмо. Тщетные усилия! Руки его не отпускают, напротив, давят на быка еще сильнее. Робен мычит уже не от гнева, а от страха; он дрожит, ноги его подкашиваются, и наконец безжизненной массой он оседает на землю.

А я бросаюсь на шею господину Паскалю Симеони, крича: «Спасибо!.. спасибо, господин. Раньше вы были отважным, как орел, и хитрым, как лиса, теперь же, вижу, стали еще и сильным, как лев! Что прикажете? Я весь в вашем распоряжении, весь ваш на этой земле, а если понадобится, то буду вашим слугой и в ином мире! Говорите, живой или мертвый, я всецело принадлежу вам!»

Жан Фише замолчал, и паж, который прослушал его рассказ с превеликим интересом, с восхищением посмотрел на героя приключения – Паскаля Симеони.

– Уж и не знаю, – воскликнул он, – какой ужасной силой нужно обладать, чтобы укротить быка! Я полагал, что во всей Франции есть только один человек, способный на нечто подобное – мой друг Клод Даржан, муж Кристины Буасси; похоже, я ошибался, мой дорогой Паскаль… Где вы приобрели эту удивительную силу мускулов, неужели в монастыре Капуцинов на улице Сен-Жак?

– Да, – отвечал Паскаль. – Настоятель монастыря подобен Гераклу, Самсону… и вместе с тем или вопреки тому, если хотите, это человек блестящего ума, чей девиз таков: «Когда голова на плечах, следует подумать и о теле». С головой у меня было все в порядке, вот я и поработал немного над собой под руководством могучего настоятеля.