Мария Спасская - Шестикрылый серафим Врубеля

В рамках эксперимента я перетащил сюда Вика, и мы с тобой решили, что всем будет лучше, если ты, Игорек, женишься на питерской дамочке Ладе Белоцерковской. Да, не забудь сказать своей супруге, что я к тому моменту уже выправил фиктивные бумаги о родстве с Софьей Кораблиной, чтобы оформить над ней опекунство. И вот все получилось. Вера Донатовна Кораблину одобрила. Сказала, что у Сони огромный потенциал. Что ты молчишь? Тебе нечего сказать? Или советский и российский искусствовед, историк искусства, эксперт живописи периода русского авангарда, большую часть жизни проработавшая заведующей отделом графики двадцатого века в Третьяковке, для тебя уже не авторитет?

– Да что тут говорить? Я понял, Борь, – чуть слышно ответил Игорек.

– Так ты едешь со мной в Стокгольм?

– Пожалуй, откажусь. Ты меня тоже пойми, от добра добра не ищут. Лада ребенка ждет, я возглавляю престижный институт, зачем мне перемены?

– И все-таки что ни говори, Залесский, я высококлассный специалист в своей области. Я знал, что ты так ответишь, и потому подстраховался. Как руки? Еще не начали неметь? Нет, нет, положи смартфон, смартфон тебе не нужен.

– Ну и сволочь ты, Карлинский! – пронзительно завизжал Игорек. – Лада предупреждала, а я ей не верил!

– Лада – хороший психиатр, гораздо лучше тебя. – В голосе Карлинского послышалась усмешка. – Поэтому российская наука ничего не потеряет, если ты вдруг скоропостижно скончаешься от острой сердечной недостаточности.

– Вера Донатовна! – громко крикнул Игорек.

– Ветровой нет, она на кулинарном конкурсе.

– Думаешь, тебе это сойдет с рук? Считаешь, никто ни о чем не догадается? Как ты объяснишь наличие трупа в своей квартире?

– Я обязательно вызову «Скорую», только чуть позже. А то вдруг примчатся и спасут? Врачи констатируют твою смерть, и никого это не удивит. Ты много работал, на тебе институт, ты публиковал статьи, а еще писал докторскую. Надорвался и умер во цвете лет…

– Ты сумасшедший и возомнил себя богом.

– А я и есть бог. Я взял Витю Цоя за руку и провел из тьмы к свету – ничем не примечательный следователь прокуратуры стал национальным героем. Теперь его прославит интернет и воспоют потомки. А как я этого достиг? Я создал иллюзию, что без Цоя Соня погибнет. И заставил всех в это поверить. Думаешь, легко было устроить встречу Сони и Паши Петрова? Я пас Петрова, как охотник выслеживает дичь. Отслеживал пути перемещения, привычки, контакты. А чтобы изучить круг общения, даже стащил у него смартфон. Познакомился с Ильей Саркисяном и убедил не слишком умного парня, что Люся Громова не сегодня-завтра заберет малышку и вернется к бывшему мужу. Думаешь, легко было так запугать здорового вменяемого мужика, чтобы он пошел на двойное убийство? Итак, я создал ситуацию, в результате которой Виктор пожертвовал жизнью на глазах у Сони. И вот на свет родился гений. Вновь появившийся Стас – производное от Виктора и Сони. Ее зацикленность на кинематографе и его ощущение себя персонажем комикса не могли не породить новую личность. Виктор и Соня соединились в Стасе. А создал его я. Скажи мне, Игорек, кто я, если не бог?

Я отложил карандаш и потянулся, разминая затекшую спину. Голоса за стеной походили на жужжание. Жужжание ос. Взял со стола коробок, чиркнул спичкой и стал смотреть, как она горит. Я очень люблю смотреть на огонь. Чем больше огонь, тем сильнее удовольствие. С необычайной ясностью я вдруг осознал, что там, за стеной, – не люди. Осы. Опасные, злые насекомые. И ос нужно уничтожать.

Я вышел из комнаты и двинулся на улицу. Захлопнул входную дверь и повернул снаружи в замке ключ. Обошел странный одноэтажный дом, который и знал, и не знал. Запер дверь черного хода, подперев для надежности черенком лопаты. Там, в доме, осиное гнездо, и очистить строение можно только огнем. Ни одно из насекомых не должно спастись. Я потряс коробок, проверяя, есть ли спички. Гремело хорошо, убедительно. Когда обходил дом, у мангала подобрал бутылку с жидкостью для розжига. Подошел к крыльцу, надавил на пластиковые бока и, обильно полив дверь, чиркнул спичкой. И некоторое время смотрел, как огонь пожирает сухую древесину. Но вот пламя лизнуло пальцы, по обожженной руке пробежала дрожь, и, ощутив острую боль, я отшвырнул догоревшую спичку на мокрую дверь. Соприкоснувшись с горючим, умирающий огонек вспыхнул с невиданной силой, охватив дверной косяк и большую часть стены.

Должно быть, он был деревянный, этот странный одноэтажный дом в запущенном саду. Потому что горел он так, что любо-дорого. Я стоял и смотрел, как черной тенью мечутся за решетчатыми окнами обитающие в осином гнезде тучи насекомых. Ломятся в дверь, пытаясь выбраться. Пробуют разбить оконное стекло. У ос нет шансов. Я стою здесь с лопатой для того, чтобы стукнуть любого, кто выскочит наружу, и не выпустить ни одной ядовитой осы, кем бы она ни обернулась.

Подробнее читайте в первой книге трилогии «Девять жизней Николая Гумилева».

Подробнее читайте в первой книге трилогии «Девять жизней Николая Гумилева».

Подробнее читайте во второй книге трилогии «Мистическое кольцо символистов».

Зажимаемый в зубах музыкальный инструмент в виде свободно колеблющегося в проеме рамки язычка, приводимого в движение пальцем.

Вогулы (устаревшее) – манси. Коренное население Югры.

Туша оленя или тюленя, закопанная на полгода в торф, выкопанная после процесса ферментации и употребляемая в пищу народами Севера. Обладает резким запахом и специфическим вкусом.

Так народы Севера называют полярного медведя.

Остол – длинный шест для управления упряжкой.

Из книги П. И. Карпова «Творчество душевнобольных и его влияние на развитие науки».