Антон Чиж - Машина страха

– Вы не посмеете! – возвысил голос Прибытков.

Волант нажала на спуск. Грохнул выстрел. Пуля вырвала клок из обоев над головой редактора.

– Я вас не пожалела, Виктор Иванович. Пока вы нужны живым… Вдруг что-то полезное знаете. – Волант улыбнулась. – Итого, одиннадцать патронов на десять человек… Достаточно… Кто первый желает исповедаться?

Еще рано. Надо было ждать. Он не мог позволить, чтобы ради успеха розыска начался расстрел. Нельзя сомневаться: у Волант рука не дрогнет. Начнет убивать по одному… Ванзаров вышел в проем и получил наставленный в грудь револьвер.

– А, господин полицейский пожаловал… И на вас патрон найдется…

– Все кончено, пани Крашевская, – сказал он, чуть разворачиваясь, чтобы пуля вошла в плечо. Если вдруг…

– Пронюхал, шпик…

– Заглянул в розыскной альбом двухлетней давности… Иногда бывает полезно…

– Так ты давно знал…

Ванзаров прикинул расстояние: электрическая женщина стояла слишком далеко для броска. Глупо быть подстреленным, когда дело не закончено.

– Деваться вам некуда, мадемуазель. На парадной и черной лестнице полиция… Как ни печально, но все это время вы находились под надзором. Господин Хованский доносил в охранку. Вас не трогали, чтобы узнать ваши революционные связи. Теперь возьмут всех…

Лицо ее исказилось ненавистью. Ванзаров следил за указательным пальцем, чтобы успеть поднырнуть на долю секунды раньше. Волант не стала стрелять. Она метнулась к Люции и уткнула дуло ей в лоб.

– Встать!

Люция послушно поднялась. Тыкая стволом в спину, ее подогнали к Ванзарову.

– Ну смотри, господин шпик, как я вышибу мозги девочке-пророчице…

За спиной Волант шевельнулся Калиосто. Она оглянулась и наставила револьвер, чтобы прикончить его. Ванзаров выбросил левую руку, схватил Вольтера, что дожидался на консоли, и метнул коротким броском. Мраморная голова вонзилась в голову магнетизера. Удар был такой силы, что Волант отбросило через лежавшего Калиосто. Она не шевелилась. Только руки с револьверами раскинуты.

– Удар Просвещения по спиритизму, – пробормотал Ванзаров.

Люция смотрела на него расширенными глазами.

В гостиную первым ворвался Курочкин.

– Небольшое сотрясение мозга даже полезно, – сказал Лебедев, бинтуя голову мадемуазель Волант. Электрическая женщина лежала в его руках мягкой куклой. – Ничего, выживет… Может, дурь спиритизма выбьет… Забирайте…

Городовые подхватили ее и унесли. Аполлон Григорьевич занялся раной Калиосто, которая кровоточила.

К Ванзарову подошел Прибытков, переполненный чувствами, долго тряс руку.

– Вы наш спаситель! Какое счастье, что все кончено! Мы вам обязаны жизнью… Но какая страшная женщина, какая черная душа, какое коварство и притворство! А еще магнетизер… Позор, позор… Как же не разглядели… Она и есть то самое зло, о котором предупреждала мадемуазель Люция! Но какой урок для меня…

– Урок не окончен, – сказал Ванзаров, высвобождая ладонь. – Господа, прошу внимания…

Он подождал, пока разговоры утихнут, а слезы будут вытерты.

– Печальное происшествие не меняет наших планов… Господин Иртемьев исчез вместе с саквояжем… Обыскали чердак с подвалом этого дома и соседних. Его нигде нет. Мадемуазель Волант не могла иметь к этому отношения. Иначе не угрожала бы оружием…

– Но как же… – проговорил Прибытков в глубоком изумлении. – После всего, что мы пережили, завтра опять терпеть унижения в участке?

Он обернулся за поддержкой к своим. Остатки кружка спиритов безмолвствовали. Нинель тоже помалкивала. А Люция не отходила от Калиосто.

– Господин Прибытков, убийца должен быть обнаружен, и он будет обнаружен…

Лебедев хоть и был занят исцелением, но отметил: страшен бывает бесценный друг. Натурально страшен…

Господа расходились в молчании. У Афины случилась истерика, Вера увела ее в спальню. Последними в прихожей оказались Калиосто с Люцией. Гипнотизер старался держаться молодцом, повязка вокруг головы придавала ему вид бравый и героический.

– Простите, что так вышло, Родион Георгиевич…

– Примите мои самые искренние извинения, – ответил Ванзаров. – Не сумел предвидеть, что мадемуазель Волант потеряет терпение… К счастью, обошлось…

– Вы были правы: это не она, – сказала маленькая женщина.

Ванзаров чуть заметно поклонился.

– И перед вами, мадемуазель, виноват: испортил ваше пророчество…

– Будущее неизменно, – ответила она, прижимаясь к руке Калиосто, будто он один мог защитить от невзгод.

– Что нас ждет в этом будущем? – спросил Ванзаров.

– Мы все умрем…

– И на том спасибо…

Глухая и непроглядная ночь разлилась по чердаку, заполнив каждую щелочку. Голуби спали. Так тихо, что каждый звук хорошо слышен. Курочкин лежал на каменной крошке и жалел, что Ванзаров приказал вынуть из барабана патроны. Брать такого зверя с пустым револьвером – лихачество. Железкой много не испугаешь.

Курочкин прислушался и уловил еле заметный шорох. Кто-то приближался. Ступает осторожно, не спеша. Он выставил ухо. В самом деле: крадется. От чердачной двери донесся скрип крошки. И затих. Курочкин понял: человек сообразительный, ловкий, ступает по деревянным перекрытиям, чтобы звука не было. А у него патронов нет.

Не слишком высоко вспыхнул шарик света. Наверняка потайной фонарь подняли над головой. Вещь полезная: светит в одну сторону. Сзади совсем не виден.

Свет начал двигаться к балке, с которой сняли Иртемьева, постоял и переместился к голубятне. Замер, опустился вниз. Скрипнула дверца. Разбуженные птицы заволновались. Настал самый удачный момент: тот, кто залез в голубятню, ползет на карачках, беспомощен.

Курочкин вскочил, как пружина, и в два прыжка оказался у открытого лаза. Потайной фонарь светил от него, пряча филера в темноте. Он нацелил револьвер:

– Выходи… Попался…

Черное пальто и шляпа, глубоко насаженная на голову, укрывала. Курочкин не мог понять, кто это. Человек не спешил сдаваться. Попятился назад, пролез в отверстие, поднялся и стоял спиной.

– Руки подними, господин хороший…

Человек послушно развернулся. Курочкин смотрел в глаза и не мог отвернуться. Опустил оружие, потом поднял руку и приставил дуло к виску. Щелкнул спусковой крючок. Еще и еще… Патронов в барабане не было.

Захватив горсть камешков, Ванзаров швырнул в еле различимое лицо. Раздался крик боли. Лицо нырнуло в ладошки. Раненый попытался скрыться в темноте, но Ванзаров настиг его и заставил упасть лицом в кирпичную крошку.

– Курочкин, ко мне!

Из темноты выплыла фигура филера. Афанасий пребывал в глубоком изумлении…