Кэтрин Пиркис - Леди-детектив Лавдей Брук

Только около полуночи мистер Дайер оказался в поезде вместе с мисс Брук, и у него было время, попросить объяснить ее цепочку рассуждений, которые соединили черный саквояж с незначительным содержанием, с крупной кражей ценных украшений.

Лавдей объяснила все это, легко и естественно, шаг за шагом в своей обычной методичной манере.

— Читая статьи, я заметила, что разные люди в один и тот же день, в одной и той же газете рассказывали об одном и том же, но каждый по-своему, но не один из них не обратил внимания на артистизм и радость исполнителя. В то время как все согласны с множеством причин, толкающих человека на преступление, очень немногие обращают внимание на характер преступника. Мы думаем, что он пришел в этот мир с кучей убийственных причин под мышкой, но не можем представить, что он может совершать преступление весело, с азартным блеском в глазах. Так радуются честные люди, увлеченные своей работой.

Здесь мистер Дайер слегка хмыкнул. Это могло выражать и согласие, и несогласие.

Мисс Брук продолжила:

— Конечно, смехотворность письма, найденного в сумке, была очевидна даже для случайного читателя, но для меня пафосные фразы этого письма звучали странно знакомо, я слышала или читала их где-то, в этом я была уверена, хотя не могла сначала вспомнить где. Они звенели у меня в ушах, и совсем не из пустого любопытства я отправилась в Скотланд-Ярд, чтобы увидеть сумку и ее содержимое, скопировать с помощью кальки письмо и надпись на сейфе. Когда я обнаружила, что образец почерка надписи совпадает с образцом почерка письма, найденного в саквояже, то уверилась в том, что владелец сумки не был автором письма, возможно, саквояж и его содержимое были украдены с какой-то железнодорожной станции для какой-то определенной цели, и эта цель была достигнута. Укравший решил распорядиться им самым быстрым способом, который пришел ему на ум. Началось все с намерения сбить полицию со следа, но неудержимый дух веселья побудил преступника оставить саквояж на пороге старой служанки, но тут он перестарался, и письмо, которое должно было быть печальным, стало комичным.

— Очень изобретательно, — пробормотал мистер Дайер. — Я не сомневаюсь, что содержимое саквояжа теперь широко известно благодаря газетам, и суд подтвердит вашу теорию.

— Вернувшись из Скотланд-Ярда, — продолжила Лавдей, — я нашла записку, в которой вы просили заняться расследованием крупной кражи. Прежде чем сделать это, я подумала, что лучше всего еще раз прочитать отчет газет по этому делу, чтобы быть в курсе деталей. Когда я дошла до слов, которые вор написал на двери сейфа: «Пусть будет пустым», они сразу соединились в моем уме с «поцелуем матушки умирающим», и голове прозвучал сигнал, я поняла, что это один и тот же человек. Затем, все мгновенно, мне стало ясно. Несколько лет тому назад мои профессиональные обязанности заставили меня часто посещать некоторые низкопробные заведения трущоб Южного Лондона. В этих заведениях юные продавцы и другие представители их сословия, рады были возможности продемонстрировать свои таланты, громко декламируя и, как правило, выбирая те части произведения, которые очень любила их смешанная аудитория и могла оценить. Присутствуя на этих встречах, я заметила, что одна книга этих избранных чтений была наиболее любимой там, и я взяла на себя труд купить ее. Вот она.

Здесь Лавдей достала из кармана своего плаща — «Сокровища чтеца» и передала ее своему спутнику.

— Теперь, если вы прочтете оглавление, вы найдете названия тех частей, на которые я хочу обратить ваше внимание. Первая — «Прощание самоубийцы»; вторая — «Благородный осужденный»; третья — «Пусть будет пустым».

— Клянусь, так оно и есть! — воскликнул мистер Дайер.

— В первом произведении «Прощание самоубийцы» встречаются выражения, с которых начинается письмо в черном саквояже — «Наступил фатальный день…»и т. д. Предупреждения против азартных игр и текст о «несчастном безжизненном теле» Во втором, «Благородный Осужденный», встречаются намеки на аристократические отношения и поцелуй матушки умирающим. Третье — «Пусть будет пустым» — достаточно глупое небольшое стихотворение, хотя я осмелюсь заметить, оно часто вызывало смех у аудитории. В нем рассказывается о холостяке, который снимает комнату без мебели, влюбляется в дочь хозяина дома и предлагает ей свое сердце, которое без нее, как он говорит, также пусто, как пуста его комната. Она отказывает ему, говоря, что его голова должно быть также пуста, как и его пустая комната.

Прочитав книгу, мне было нетрудно связать автора письма из черного саквояжа и вора, написавшего записку на пустом сейфе в Крейген Корте. Потом я услышала историю о лакее Эммете, чтеце, всеобщем любимце и пройдохе. Впоследствии я сравнила запись на моей копии с надписью на дверце сейфа и, учитывая разницу между поверхностями, пришла к выводу, что нет сомнений в том, что они написаны одной рукой. Перед этим, однако, я получила еще одну самую важную улику, в моей цепочке доказательств, — для чего Эммет использовал одежду клирика.

— Как вы об этом узнали? — Дайер, наклонился вперед, поставив локти на колени.

— В ходе беседы с миссис Уильямс, очень общительной дамой, я выяснила имена гостей, которые были на ужине в канун Рождества. Все они были людьми, несомненно, респектабельными, живущими по соседству. Но как раз перед обедом, как рассказала экономка, молодой священник появился перед входной дверью, попросив поговорить с ректором прихода. Кажется, ректор всегда обедает в Крейген-Корте в канун Рождества. Рассказ молодого клирика состоял в том, что какой-то священник, чье имя он упомянул, рассказал ему, что в приходе умер куратор, и молодой человек приехал из Лондона, чтобы предложить свои услуги. Молодой человек заходил домой к ректору, и слуги сообщили ему, где тот обедает, и, опасаясь потерять шансы на вакансию, он последовал за ним сюда. Ректору срочно нужен был куратор, и вакансия была закрыта еще на прошлой неделе. Он был немного рассержен, что его оторвали от вечерних торжеств и сказал молодому человеку, что ему не нужен куратор. Когда же ректор увидел, как разочаровался бедный юноша, я полагаю, что тот пролил слезинку или две — его сердце смягчилось. Он разрешил юноше сесть и отдохнуть в холле перед возвращением на вокзал, добавив, что попросит сэра Джорджа отправить ему бокал вина. Молодой человек сел на стул у входа в комнату, в которую вошли воры. Думаю, мне не нужно рассказывать вам, кто этот молодой человек, поэтому пока слуга ходил за его вином, или, когда он увидел, что берег чист, то проскользнул в эту маленькую комнату и открыл щеколду окна, впустив подельников, которые, без сомнения, в тот самый момент ждали снаружи. Экономка не помнила, имел ли этот кроткий молодой куратор при себе черный саквояж. Лично я не сомневаюсь в этом, и в том, что в чемоданчике лежали кепка, манжеты, воротник и верхняя одежда Гарри Эммета, в которую он переоделся, прежде чем вернулся в свой дом во Вреде, где упаковал саквояж заново и написал то самое комичное письмо.