Сигизмунд Миронин - Последнее дело Лаврентия Берии

Убийство Берии Ульбрихт спишет на врагов, на Западную Германию… Беспорядки нужно объяснить тем, что Берия сократил 6000 своих сотрудников. Мол, Берия — враг немецкого социализма и Запада, то есть он наш общий враг. Даже если ликвидация не удастся, но нам в Берлине удастся замутить воду, то все равно будет много крови и много жертв, протест получится долгоиграющим. Тогда Казанова сумеет убедить Президиум убрать Берию с поста министра внутренних дел. Казанова потом сделает так, что Берию «сожрут».

Для подстраховки варианта Б нужно неожиданное решение, которое бы не протекло в МВД. Неожиданность может помочь, если все другие пути окажутся неудачными. Итак, вариант Си (в английском языке после Б идет Си). В Москве Берия ездит обедать всегда в одно и то же время, и для этого организована проверка маршрута на случай снайпера, но это и слабость. Можно въехать во двор на грузовике — бронетранспортер слишком широк, он не пройдет через ворота, да и вызовет подозрения. Для этого нужны люди с опытом спецназа. ГРУ не пройдет, им запрещены операции внутри страны.

Нужен настоящий спецназ, но все спецслужбы СССР под контролем Берии. Значит, нужны «спящие» агенты абвера. Их немало еще осталось в Москве, их знает Ульбрихт. Архивы абвера и гитлеровской канцелярии попали в Восточную Германию. Кроме того, много было выявлено во время оккупации ГДР. Есть сведения, что Ульбрихт их придержал, не всех передал в МГБ СССР и в советскую военную администрацию. Нужны люди абвера, глубоко замаскированные «спящие» агенты. Объект обедает в гостиной. В 12 часов нужно просто въехать во двор особняка, сбив ворота, и расстрелять все в гостиной из пулемета, да и граната поможет.

Наконец, если план А невозможен, то было решено продублировать план Б (покушение в Берлине) планом Б, который предусматривал покушение прямо в его особняке на Качалова. Было решено совершить наглый наезд во двор особняка. В конце обсуждения остались два варианта: A — Берлин и вариант Б — Москва, но используя «спящих» агентов абвера. Будет одновременно готовиться план Б для реализации в Москве, хотя это и сложно.

17 апреля, 7 часов 11 минут. Москва, улица Качалова

Газеты сообщали, что 16 апреля на традиционном заседании Американского общества редакторов газет президент Эйзенхауэр сказал: «Мы приветствуем каждый честный акт мира». В Корее начался обмен первыми больными и искалеченными пленными. «Лебединое озеро», «Иван Грозный», «Воскресение» были стандартным репертуаром Большого, Малого и МХАТа. Берия также любил Театр сатиры, где блистала Нина Архипова. Из репродуктора доносились Шульженко, Утесов… Тогда широко практиковались радиоспектакли.

17 апреля, 10 часов 8 минут. Лубянка

В дверь вошла довольно красивая женщина. Это была Светлана Аллилуева. Наконец-то Берия вызвал и ее. Она была очень похожа на Василия.

— Садитесь. Расскажите о ваших взаимоотношениях с отцом.

Светлана вспомнила, что отец неожиданно пригласил ее и сына Василия на обед в воскресенье, 1 марта.

— Он тогда крайне редко виделся с нами, будучи недовольным нашим поведением, и не исключено, что именно на этом, — добавила Светлана, — обеде отец намеревался сказать о чем-то очень важном для нашей семьи. Все знали и меня, и то, что я была плохой дочерью, и то, что отец мой был плохим отцом, и то, что отец все-таки любил меня, а я любила его.

— Кто вас вызвал на Ближнюю дачу?

— Маленков просил приехать на Ближнюю. Это было уже невероятно — чтобы кто-то иной, а не отец приглашал приехать к нему на дачу… Я ехала туда со странным чувством смятения.

Когда мы въехали в ворота и на дорожке возле дома машину остановили Н.С. Хрущев и Н.А. Булганин, я решила, что все кончено… Я вышла, они взяли меня под руки. Лица обоих были заплаканы. «Идем в дом, — сказали они, — там Маленков и другие наши тебе все расскажут». В доме, уже в передней, было все не как обычно; вместо привычной тишины, глубокой тишины, кто-то бегал и суетился. Когда мне сказали наконец, что у отца был ночью удар и что он без сознания, — я почувствовала даже облегчение, потому что мне казалось, что его уже нет. Мне рассказали, что, по-видимому, удар случился ночью, его нашли часа в три ночи лежащим вот в этой комнате, вот здесь, на ковре, возле дивана, и решили перенести в другую комнату на диван, где он обычно спал. Там он сейчас, там врачи, мне можно идти туда.

Берия не перебивал погрузившуюся в воспоминания дочь Сталина. Наконец он спросил:

— Что делал Булганин?

— Он меня утешал после того, как я разревелась.

— Что было потом?

— Я пошла в служебный флигель. Там собралась вся прислуга и охрана. Сидели в столовой.

— Что обсуждали?

— Обсуждали, как все это произошло. По радиоприемнику, кажется, шла какая-то музыкальная передача.

— Кто еще там был, кроме охраны и прислуги?

— Была медсестра, проявлявшая в ванной комнате кардиограмму.

— Одну минуту. То есть вы утверждаете, что у Сталина перед смертью снимали кардиограмму?

— Да.

— Когда тело товарища Сталина отвезли на вскрытие?

— Рано утром 6 марта, но его раздели прямо на даче.

— То есть вы утверждаете, что тело товарища Сталина раздели на даче, а не в морге?

— Да, так и было.

— Надеюсь, что все, о чем здесь говорилось, останется между нами, — сказал Берия и вышел из кабинета.

Итак, заключил Берия, 28 февраля 1953 года Светлане Иосифовне Аллилуевой исполнилось 27 лет. Нет никаких данных, что отец поздравил ее или хоть бы вспомнил о ней. А ведь он в тот день был в Москве, поехал смотреть кино. Неужели в Кунцево не было кинозала? 1 марта дочь несколько раз звонила отцу, но не дозвонилась. Светлана Аллилуева утверждает, что врачей, прибывших на кунцевскую дачу, она раньше не видела. Академик Виноградов, как мы знаем, сидит, начальник Лечебно-санитарного управления Егоров — тоже. Министр здравоохранения СССР Смирнов — выдвиженец Сталина — исчез как раз накануне болезни… «Незнакомые врачи, впервые увидевшие больного, ужасно суетились вокруг. Ставили пиявки на шею и затылок, снимали кардиограммы, делали рентген легких, медсестра беспрерывно делала какие-то уколы, один из врачей записывал в журнал ход болезни…» — вспоминает Светлана. Из этих отрывочных свидетельств понятно, что медики (если это вообще были медики!) имели достаточно туманное представление о тактике лечения.

Затем Берия подготовил записку, доказывающую необходимость реабилитации военных и руководителей авиационной промышленности, осужденных в 1946 году по делу авиаторов. В тот же день Берия подписал другую записку, в которой предложил реабилитировать и освободить бывшего заместителя военного министра маршала артиллерии Н.Д. Яковлева, начальника Главного артиллерийского управления генерал-полковника артиллерии И.И. Волкотрубенко и заместителя министра вооружений И.И. Мирзаханова.