Антонио Гарридо - Скриба

Все интересовались девушкой и ее местонахождением, и граф сообщил, что она ночевала в крепостном амбаре, а накануне Ценон пользовал ее настойкой из белой ивы и мелиссы. Рутгарда неотлучно находилась при падчерице, ожидая, пока та проснется. Сама бедная женщина почти не спала, то занимаясь Терезой, то плача, то умоляя Господа вслед за чудесным возвращением Терезы вернуть ей мужа.

Завтрак еще не закончился, когда в зал ворвались маленькие дочери Уилфреда. Девчушки хохотали, приставали к кормилице и, не слушая ее увещеваний, резвились под ногами у приглашенных. В конце концов они повалили ее на пол, и та пригрозила им поркой, но малышки показали ей язык и спрятались за сутанами Павла и Алкуина.

Граф с притворной строгостью отшлепал расшалившихся дочек, но тут же обнял их и целовал до тех пор, пока совсем не растрепал им волосы. Малышки смеялись, сверкая глазенками, и извивались, когда отец щекотал их пухлые животики. Уилфред тоже смеялся от души – два ангелочка со спутанными волосами и раскрасневшимися щечками наполняли его радостью. Наконец, напоследок расцеловав их и наказав вести себя как подобает воспитанным девочкам, граф вернул их смущенной кормилице.

– Настоящие бесенята, все в мать, – улыбнулся он, взял забытую у него на коленях тряпичную куклу и положил ее на стол.

Большинство присутствующих знали, что жена Уилфреда в прошлом году умерла от жестокой лихорадки. Кое-кто советовал ему жениться снова, но граф не был большим любителем женщин и лишь иногда позволял себе развлечься.

– Освежите-ка мою память, – заговорил Павел. – Юная Тереза погибла во время пожара, да?

– Именно так, – ответил Уилфред. – Похоже, она на что-то разгневалась и подожгла мастерскую, в которой работала. Кроме нее, погибли еще несколько человек.

– И тем не менее вчера вы говорили, что эта девушка неспособна совершить зло.

– Да, говорил, – подтвердил граф. – Один из пострадавших признал, что это Корне толкнул девушку, из-за чего и возник пожар. Однако тот же человек отзывался о ее отце Горгиасе как честном и благородном человеке, а теперь его разыскивают за убийство.

После завтрака Алкуин отправился на конюшню, где его ждал Бернардино верхом на осле. Карлик предложил занять его место, однако Алкуин предпочел пойти пешком. По дороге он попросил поподробнее рассказать о внешнем виде убитого, и Бернардино повторил, что Генсерик лежал на спине, с открытыми глазами и пеной на лице.

– Вы имеете в виду – на губах?

– Да почем я знаю! Он ведь был уже стылый, как все покойники.

До места они добрались по проторенной тропинке, петлявшей среди дубов. Солнце уже пригревало, и в снегу появились прогалины. Алкуин обратил внимание на оставшиеся на тропинке следы.

– Вот тут, – сказал Бернардино, останавливая осла.

Карлик легко соскочил на землю и, словно мальчишка, побежал к каменистым холмам, за которыми и оказалось нужное место.

– Вы помните, в какой день вы его нашли?

– Конечно. Я пошел за орехами для пирога, для дочек Уилфреда. Там внизу есть орешник, и, когда я проходил здесь, осел остановился, и…

– Это было?..

– Ах да, извините… Это было в прошлую пятницу, аккурат в день святого Бенедикта.

Алкуин склонился над указанным местом – там, где лежало тело, трава была примята. Затем он внимательно осмотрел окрестности.

– Что вы сделали с покойником? Я имею в виду… Вы его тащили или погрузили на осла?

– Я-то понимаю, что вы имеете в виду, – рассмеялся Бернардино. – Думаете, если я карлик, то не мог поднять его.

– Вы угадали.

Бернардино ударил осла палкой, и тот, недовольно закричав, лег на землю. Коротышка ловко вскочил на него, уцепился за загривок, стукнул еще раз, а когда осел поднялся, победно рассмеялся, показывая желтые зубы.

Возвратившись, Алкуин зашел проведать Терезу. Рутгарда рассыпалась перед ним в благодарностях, поскольку уже знала от девушки, как он был добр к ней. Алкуин умерил ее пыл и попросил разрешения поговорить с Терезой.

– Если можно, наедине.

Рутгарда и Хоос, также находившийся в амбаре, покинули их. Алкуин подошел к Терезе:

– Здесь холодно. Как ты себя чувствуешь?

– Плохо, – ответила девушка. – Никто не знает, где мой отец. – Глаза ее наполнились слезами.

Алкуин молчал. Что бы он ни сказал, вряд ли ему удастся ее успокоить.

Интересно, знает ли Тереза, что ее отца обвиняют в убийстве, подумал он.

– Говорила ты с кем-нибудь о чуде?

Девушка покачала головой и вдруг заявила, что ее отец никогда не совершил бы того, о чем рассказала служанка. Алкуин согласился с ней.

– Все это ложь, – горячо продолжала Тереза, – он никогда… – Рыдания помешали ей закончить фразу.

– Я тоже убежден в этом, но сейчас самое главное – отыскать его. Мы даже не знаем, почему он исчез, но я обещаю тебе раскрыть эту тайну.

Алкуин подождал, пока Тереза вытрет лицо и оденется, позвал Рутгарду и вышел вместе с женщинами через заднюю дверь во внутреннюю часть крепости. Затем он попросил Уилфреда разместить их в главном здании, более теплом и надежном, а Терезу – несколько дней не покидать крепость. Она сказала, что попробует, но ничего не обещала.

Ближе к вечеру Алкуин пришел к Уилфреду в скрипторий. Едва завидев его, собаки зарычали, однако граф успокоил их и подъехал прямиком к гостю, чем Алкуин и воспользовался, предложив животным украденное на кухне соленое мясо. Собаки мигом проглотили угощение, будто несколько месяцев ничего не ели.

Граф вертел в руках забытую дочками куклу с выпученными глазами из белых камешков, на которых кто-то неумело нарисовал голубые зрачки.

– Как вы открываете двери? – поинтересовался Алкуин.

– Или с помощью этого крюка, – он показал гарпун, приделанный к толстому ореховому пруту, – или животные меня подвозят так, чтобы можно было открыть. Зачем вы пришли?

– По одному деликатному делу. Вы говорили, Генсерика закололи.

– Да, палочкой для письма. – Граф прикрикнул на собак, которые крутились на месте, и те подвезли его к одной из ниш. Там он открыл ящик, достал палочку и показал Алкуину. – Вот этой.

Монах внимательно изучил ее.

– Прекрасно, – наконец изрек он. – Палочка принадлежала Горгиасу?

Уилфред кивнул, забрал ее и положил на прежнее место.

Затем Алкуин осмотрел стол, за которым обычно писали, и спросил, здесь ли работал Горгиас. Граф опять кивнул. На столе лежало еще несколько палочек, стояли чернильницы и баночка с порошком для просушивания текста. Все было покрыто толстым слоем пыли, кроме двух маленьких продолговатых следов, выглядевших более чистыми. Не давая воли подозрениям, Алкуин продолжал скрупулезный осмотр. Его удивило отсутствие греческих текстов, которые, несомненно, нужны были Горгиасу для работы над рукописью. Когда же он спросил Уилфреда, можно ли эксгумировать труп Генсерика, тот удивленно поднял брови: