Антонио Гарридо - Скриба

– Выкопать тело? Но зачем?

– Мне хотелось бы причастить его священным реликвиям, – солгал Алкуин. – Павел является хранителем lignum cru-cis – части креста Христова.

– Хорошо, но я не понимаю…

– Генсерик умер неожиданно, возможно, с каким-нибудь грехом на душе, и с нашей стороны было бы немилосердно не воспользоваться чудодейственной реликвией, чтобы освятить его тело.

– И для этого обязательно вынимать его из могилы?

Алкуин заверил его, что это необходимо.

Несколько минут Уилфред пребывал в нерешительности, но потом все-таки дал согласие и велел Теодору отвести Алкуина к месту захоронения коадъютора.

Теодор был не только в полтора раза выше любого человека, но и в десятки раз молчаливее. Без устали махая лопатой, он процедил лишь, что могила воняет навозом. Алкуин подумал, что покривил бы душой, если бы сказал, что Теодор пахнет лучше. Наконец лопата стукнулась о деревянный гроб. Алкуин порадовался, что Генсерика похоронили в гробу, так как в противном случае земля могла бы повредить и даже уничтожить оставленные убийцей следы. Он выгреб остатки грунта и попросил Теодора помочь вытащить гроб, но крышку открывать великан отказался, заявив, что это не его работа, и отошел, оставив Алкуина наедине с останками. С четвертой попытки крышка поддалась.

Стоило открыть ее, и от жуткой вони их тут же вырвало. Теодор отошел еще дальше, а Алкуин пытался справиться с насекомыми, облепившими труп Генсерика. Закрыв нос тряпкой, он стал сбрасывать копошащихся на полусгнившем лице червей и, одержав победу, принялся искать место ранения. Маленькая дырочка, как и говорил Бернардино, обнаружилась на животе. Возле нее было пятно засохшей крови диаметром примерно с большую свечу. Никаких следов упомянутой карликом пены Алкуин на лице, вернее, на том, что от него осталось, не обнаружил, зато нашел такие следы на одежде, отрезал этот лоскут и спрятал в мешок. Кроме того, на правой ладони убитого оказались две странные отметины. Закончив осмотр, Алкуин для видимости положил внутрь кусочек дерева и прочитал молитву, после чего закрыл крышку и попросил Теодора помочь закопать гроб.

На ужин была предложена рыба, что Павла, похоже, чуть ли не оскорбило, и Уилфреду пришлось объяснять, что полученные припасы не предназначены для угощения, а от его собственных почти ничего не осталось.

– Жаль, что часть провизии ушла под лед, – посетовал граф, – людям она бы очень пригодилась.

– Разве того, что доставили, недостаточно? – спросил Павел.

– Увы! – горько усмехнулся Уилфред. – Разве шести селеминов пшеницы и трех мешков овса может быть достаточно? Так, на один зуб.

– Ниже по реке стоят еще два судна. Если нужно, мы можем починить это и сплавать туда, – предложил Исам.

– А чем же вы до сих пор питались? – спросил Алкуин. – Говорят, тут был голод.

Уилфред объяснил, что пытались продержаться на его запасах, но, когда стало умирать все больше народа, пришлось открыть королевские амбары.

– Как вам известно, хранящееся там зерно предназначено для участников военных кампаний, но положение было невыносимым, люди гибли, и я решил воспользоваться им.

– Не похоже, однако, чтобы вы сами сильно нуждались, – заметил Павел. – Мычание ваших коров и квохтанье ваших кур здорового может оглушить, а глухого – вылечить, – сказал он, указывая на птичники и скотные дворы.

От подобных слов Уилфред подался назад, словно от удара.

– Так-то римский посланник благодарит меня за щедрость? И с каких это пор священники пекутся о крестьянских невзгодах? – воскликнул он, оскорбленный до глубины души. – Живете, затворившись в соборах, и дела вам нет до нужд ваших прихожан. У вас есть и огороды, и скот, и птица, и земли, с которых вы получаете ренту, и слуги, которые за одно лишь пропитание обрабатывают поля и чинят изгороди. Со всех жителей епархии вы взимаете десятину и плату за пользование дорогами, а сами в королевскую казну ничего не платите. И вы еще осмеливаетесь говорить мне такое? Конечно, я не голодаю, я не настолько глуп, однако я не только священнослужитель, но и правитель. А вы представляете, что будет, если люди не смогут больше терпеть, если голод и отчаяние заставят их вооружиться и пойти приступом на кладовые?

Алкуин поспешил вмешаться.

– Пожалуйста, примите наши извинения. Мы впервые оказались в подобном положении, но конечно же благодарны вам за щедрость и гостеприимство. А теперь скажите: вы действительно считаете доставленные припасы недостаточными?

Павел остался недоволен словами Алкуина, однако не мог не признать, что вмешательство было вполне своевременным.

– Сами подумайте, – проворчал Уилфред. – Не считая священников и монахов, в Вюрцбурге проживают триста семей, но если так и дальше пойдет, в следующем месяце может не остаться ни одной.

– А огороды? – напомнил Алкуин. – Там ведь есть и чеснок, и лук, и капуста, и редька, и репа…

– Мороз погубил даже репейник. Разве вы не видели этих несчастных? – Он указал вниз, на толпу. – Для них сейчас луковица – все равно что яблоко.

– А ваши запасы…

– В амбарах осталось около ста модиев пшеницы и около трехсот – полбы, но она для людей не годится, мы кормим ею оставшийся скот. Да еще нашлись умники, которые – не от хорошей жизни, конечно, – стащили пару мешков. На следующий день их нашли у дома Ценона с выпущенными кишками. А жаль, с удовольствием бы их повесил.

Алкуин покачал головой. Если опасения Уилфреда оправданны, найти выход будет сложно.

– А эти реликвии не помогут нам раздобыть еще припасов? – спросил граф.

– Несомненно, помогут, Уилфред, несомненно.

Со времени приезда в Вюрцбург у Хооса Ларссона не было ни минуты отдыха. Уилфред определил его в отряд Исама, который, во избежание новых атак саксов, каждый день проверял окрестности. Утром и днем они несли караул внутри крепостных стен, а в сумерки совершали объезд от восточной окраины до западной, заканчивая его на вершине скалистой горы, на которой стояла крепость. Все жители – мужчины, женщины и дети – должны были следить за ручьями и дорогами и чинить заграждения.

На вторую неделю пребывания в Вюрцбурге Хоос с отрядом отправились к заброшенным шахтам. Какой-то не слишком обремененный работой пастух заметил там костер, и Уилфред решил обследовать место, чтобы потом превратить подземные галереи в ловушку.

Рано утром двенадцать одетых в кожу мужчин, вооруженных мечами и луками, выехали из города. Исам поблескивал привезенной с собой чешуйчатой кольчугой. Хоос никогда таких не видел, но Исам убедил его, что в сражении это незаменимая вещь.

– Конечно, если упадешь в воду, она потянет тебя на дно, зато на земле ты будто под железным колоколом.