Антонио Гарридо - Скриба

Тереза попросила остановить лошадь, слезла и пошла назад к хижине. Исам поехал за ней.

– Не упрямься! От того, что ты не будешь меня слушать, ничего не изменится. Надо их продавать.

Тереза обернулась:

– С какой стати ты взялся учить меня? Земли мои, и я буду поступать так, как захочу.

– Ну-ну… А долг как собираешься отдавать?

Девушка неожиданно остановилась. Забывшись, она вообразила, будто земли по праву принадлежат ей, но на самом деле это не так. Кроме того, она должна заботиться о рабах, а если они будут недостаточно работать, эти благодатные земли станут для них могилой.

Тереза спросила, как же ей быть, и Исам ответил, что единственный путь – избавиться от своего приобретения, других возможностей нет.

– Может быть, для чего-нибудь они и годятся, только не для этих земель. Давай съездим на рынок, вдруг удастся вернуть их.

Тереза сознавала, что Исам прав, но стоило ей увидеть двух играющих в хижине малышей, как решимость ее пропала.

– Давай подождем недельку, – предложила она. – Если я увижу, что от них нет никакой пользы, сама отведу их на рынок.

Исам нехотя согласился. Конечно, неделя будет потеряна, но по крайней мере эта ненормальная убедится в своей ошибке. Он спешился и зашел в хижину погреться. Каково же было его удивление, когда он оказался в чисто прибранном, уютном жилище, в котором, казалось, уже давно жили люди.

– Кто починил стены? – недоверчиво спросил он.

– Тот, кого ты считаешь беспомощным калекой, – ответила Тереза и слегка отодвинула его, чтобы закрепить болтающуюся доску. Олаф тут же поспешил ей на помощь.

– На-ка, попробуй вот этим, – сквозь зубы процедил Исам, протягивая ему нож.

– Спасибо, – поблагодарил Олаф, быстро справившись с починкой.

– На улице холодно, скажи жене, пусть заходит сюда. Есть у вас инструменты? – спросил Исам.

Олаф показал полученные в аббатстве топор, мотыгу и тесло и сказал, что вечером сделает деревянную кувалду и, возможно, грабли. Больше пока ничего не успеет, так как придется заняться купленным Терезой плугом.

– Он деревянный, – пояснил Олаф. – Хорошо бы поменять лемех.

Исам согласился, что без железного лемеха и хорошего отвала вспахать ничего не удастся, и взглянул на костыль Олафа.

– Можно посмотреть?

Это была грубо вырезанная вишневая палка, сверху обтянутая кожей. Исам попробовал ее на прочность и вернул.

– Ну ладно, мне надо ехать.

Он поднялся и вместе с Терезой вышел из хижины. Девушка поблагодарила его за проявленное терпение.

– Я по-прежнему считаю это безумием… Но если у меня найдется время, попробую сделать ему деревянную ногу.

Молодой человек вскочил на коня и попрощался, но уже на скаку обернулся и взглянул на девушку.

Следующую неделю Тереза то работала в скриптории, то ездила на свои земли. Олаф прорыл небольшую канаву к хижине, чтобы не ходить за водой на реку, сделал калитку в ограде и табуретки для всей семьи. Кроме того, они с женой полностью обустроили жилище. Хельга Чернушка дала им маленький столик и старые куски ткани, которыми Лусилия занавесила окна от холода, а Олаф соорудил посреди хижины очаг и положил рядом два мешка с соломой вместо постелей. Плуг он починил, но сам пахать не мог, а Лусилия за три дня работы натерла руки до кровавых мозолей.

– Всё эта треклятая нога, – жаловался он Терезе, с остервенением ударяя по костылю. – Раньше я бы вспахал такое поле за два дня, а женщина что… Видит Бог, не женское это дело.

Тереза глубоко вздохнула и с грустью взглянула на ребятишек, которые со смехом возились под ногами у вола – грязные, как головешки, однако уже не скелетики. Как ни жаль, но если Олаф все-таки не справится, придется их продавать.

Девушка рассеянно водила рукой по хомуту, пытаясь его отчистить, и Олаф словно угадал ее мысли.

– Я переделаю хомут, чтобы он сильнее давил на холку, тогда вол будет сильнее давить на плуг.

Тереза молча покачала головой, и Олаф совсем сник.

Вдруг раздался топот копыт, и, выйдя из хижины, они увидели Исама, за которым шел осел с горой деревяшек. Даже не поздоровавшись, он измерил веревкой культю, с решительным видом куда-то ушел и вернулся, нагруженный по самую макушку.

– Мужчина без ноги – все равно что женщина без груди, – заявил он.

Сравнение Терезу огорчило, однако она внимательно наблюдала, как Исам осторожно разорвал пустую штанину, обнажив грубо зашитую культю.

– В Пуатье мне довелось увидеть замечательную деревянную ногу, не чета тем палкам, которые привязывают к культям, чтобы люди ползали, как улитки. – Он измерил диаметр культи и перенес размер на кусок дерева. – Нога, о которой я толкую, – это чудесное изобретение, состоящее из нескольких сочлененных частей; говорят, она принадлежала арабскому военачальнику, погибшему в жестокой битве. К счастью, один монах снял ее с трупа и спрятал в аббатстве. – Теперь он измерил здоровую ногу и продолжал переносить мерки, а затем достал какую-то странную деревянную штуку, похожую на человеческую коленку. – Я делал это два дня, но, надеюсь, подойдет.

Олаф покорно давал себя обмерять, Лусилия пыталась утихомирить мальчишек, которые сражались за каждый попадавший в их руки предмет, а Тереза с любопытством наблюдала за манипуляциями Исама.

Он взял деревяшку цилиндрической формы, приладил к ней изготовленный им сустав, приложил к ноге Олафа и подрезал, чтобы она была такой же длины.

– Теперь бедро.

Исам достал что-то вроде деревянного колпака и надел на культю. Приспособление тотчас же упало, но он вновь спокойно надел его и, повозившись немного, закрепил. Потом опять снял, еще немного выдолбил и положил внутрь кусок ткани и кожу.

– Ну всё, готово. – Исам вставил культю в колпак и привязал его к бедру специально принесенными ремнями. Затем подсчитал длину деревяшки между колпаком и искусственной коленкой.

– Как это будет действовать? – спросил Олаф.

– Не знаю, будет ли.

Исам поднял его, и тот зашатался.

– Ступни пока нет, но сначала нужно посмотреть, выдержит ли все остальное. Попробуй пройтись.

Олаф, качаясь и не отпуская руку Исама, двинулся вперед. К его удивлению, деревянная нога согнулась в колене, а когда он сделал шаг, словно по волшебству выпрямилась.

– Я использовал тис, из которого делают самые хорошие луки. Под нагрузкой он пружинит, обеспечивая сгибание при ходьбе, а когда упирается в край, возвращается в прежнюю позицию, и так с каждым шагом. Взгляни-ка на эти отверстия, – указал Исам на четыре просверленные в колене дырки. – С их помощью ты можешь крепить его более или менее жестко. Можешь вообще отсоединить, – он продемонстрировал, как, – а чтобы ездить верхом, можешь закрепить в согнутом положении.