Артур Таболов - Кэш

В тот день Горелов допоздна засиделся в пустом офисе, ни о чем не думая. Любая мысль вызывала тупую головную боль. С трудом заставил себя спуститься вниз и сесть в машину. Вечерний трафик ослабел, уже через полчаса он въехал во двор своего дома в Сокольниках и загнал «лексус» в один из капитальных гаражей, пристроенных к бетонной стене, отделяющей парк от жилых кварталов. Когда запирал гараж, сзади раздалось:

— Горелов — вы?

Он обернулся. Стоял какой-то молодой человек в кожаной куртке и в черной вязаной шапке, натянутой до ушей.

— Да, я. Чего вам?

Не ответив, незнакомец взмахнул рукой, и по лицу адвоката словно бы ударили топором. Боль обожгла, кровь сразу залила глаз, потекла по щеке. Сознания он не потерял и успел заметить, как незнакомец спокойно пересек двор и скрылся в темной арке дома. Нащупав мобильник, Горелов позвонил жене, она вызвала скорую и милицию. В институте Склифософского на рану наложили швы и заверили, что никакой опасности для жизни нет.

— Вам повезло, — сказал дежурный хирург. — Приложили, судя по всему, кастетом. Могло быть и хуже. А шрам останется. Но это не беда, рубцы гусара украшают.

Еще совсем недавно нападение на известного адвоката, члена Общественной палаты, пострадавшего за свою профессиональную и общественную деятельность, мгновенно облетело бы все СМИ. Сейчас не появилось ни одной заметки.

Когда сняли швы, Горелов долго рассматривал себя в зеркало. Шрам остался на части лба и рассек бровь, приподняв её и придав лицу точно бы слегка насмешливое выражение. Значительным стало его лицо. Не то чтобы умным, но уже не простецким. Почти таким, о каком он всегда мечтал.

Через три дня после нападения на адвоката Горелова Панкратов приехал в Жулебино. Предупрежденный по телефону, Арсен без расспросов впустил его в квартиру, помог раздеться и провел в гостиную, где его уже ждал Гольцов. Не желая мешать разговору старших, он хотел уйти в соседнюю комнату, но Панкратов его остановил:

— Останьтесь, Арсен. Дело касается и вас. Вы знаете, что произошло с адвокатом Гореловым три дня назад? — обратился он к Гольцову.

— Нет.

— Поздно вечером какой-то молодой человек встретил его возле гаража и кастетом рассек левую часть лица. По факту нападения возбуждено уголовное дело, нападавшего ищут. Адвокат не успел его рассмотреть, заметил только, что он был в кожаной куртке и в черной вязаной шапке. Это мне рассказал знакомый следователь из Сокольнического райотдела. В газетах ничего не было.

— А вы как о нём узнали? — перебил Гольцов.

— Из милицейской сводки. Осталась у меня привычка интересоваться сводками, много нового из них узнаешь. Только не спрашивайте, кто мне их показывает.

— И что?

— Меня этот случай заинтересовал. Понятно почему? Потому что адвокат Горелов. Поэтому я съездил в Сокольники. Так вот, приметы нападавшего неизвестны, камер наружного наблюдения во дворе нет, но они есть на улице. И одна зафиксировала, как в это же время от дома отъехал человек на скутере. Он был в шлеме, лица не видно, но скутер хорошо виден. Ярко-желтого цвета. И я не очень ошибусь, если скажу, что он был марки «Honda Spacy 100». Арсен, я не ошибся?

— Нет, — неохотно ответил Арсен.

Гольцов посмотрел на него с недоумением:

— Ты напал на адвоката?

— Я на него не напал, я ему врезал.

— Зачем?

— Георгий, вы неправильно спрашиваете. Нужно спросить: за что?

— За что?

— За предательство.

— Он своё уже получил. По полной программе.

— Что он получил? Позор? — гневно вскинулся Арсен. — Да он завтра о нём забудет!

— Не забудет, — возразил Гольцов. — Его вывели из президиума Гильдии адвокатов, убрали из Общественной палаты и президентского резерва. Такое не забывается.

— Вы умный человек, Георгий, но плохо знаете таких людей. У них нет совести, поэтому они всегда сильнее тех, у кого совесть есть. Она им не мешает, понимаете? Дайте срок, он еще будет не в Общественной палате, а в Госдуме!

— Ты считаешь, что если ему вломить кастетом в лоб, совесть проснется? — поинтересовался Гольцов.

— Не проснется. Но он всегда будет помнить, что это бывает опасно. Посмотрит в зеркало и сразу вспомнит.

— Как вам это нравится, Михаил Юрьевич? — с усмешкой обернулся Гольцов к Панкратову. — Здесь не Кавказ, Арсен, здесь Москва. Нельзя жить в Москве по законам гор.

— Это и плохо! — горячо заговорил Арсен. — Законы гор — правильные законы. Честь, справедливость, взаимовыручка, уважение к старшим. Вы, русские, забыли, что это такое. Мы уже год живем в этом доме. Зашел хоть раз сосед, спросил, не надо ли помочь? Нет, не зашел!

— Но и мы ни к кому не зашли, — напомнил Гольцов.

— Потому что живем по русским законам! Каждый за себя. Посмотрите, кто хозяин в Москве? Махмудовы, Иванишвили, Гуцериевы. Ресторан «Прага» — Исмаилов. Гостиница «Украина» — Нисанов. Торговый центр «Европейский» — Илиев. Чеченцы, азербайжанцы, армяне, осетины, дагестанцы. Лица кавказской национальности! Почему? Потому что они поддерживают друг друга. Русские устали, они уже ничего не хотят, энергия в Россию идет с Кавказа. Еще немного, и вы станете в Москве лицами русской национальности. И тогда вам, а не мне, придется таскать в кармане кастет, чтобы отмахиваться от подонков! Извините, Георгий, что я это сказал. Но я должен был сказать.

— Вернемся к нашим делам, — прервал Панкратов наступившее молчание. — Арсен, вам нужно исчезнуть из Москвы, вас ищут.

— Не найдут.

— Я же нашел.

— Вы знали, кого искать.

— Не стоит переоценивать нашу милицию, но не стоит и недооценивать. Там еще есть люди, которые умеют работать. Свяжут адвоката с Георгием и выйдут на вас.

— Георгий для всех погиб.

— Не вечно же он будет погибшим, когда-то воскреснет. И получите лет пять, как рецидивист. Хотите рискнуть? Ваше право, но я никому не советовал бы играть в русскую рулетку. Поэтому садитесь на самолет и возвращайтесь в Осетию. Там не найдут.

— Михаил Юрьевич прав, — вмешался Гольцов. — Но самолет не годится. Поезд тоже не годится. Фамилия остается в компьютере. Поедешь на машине. Она оформлена на тебя, так что никаких проблем. Деньги за квартиру отдам, мне она пока будет нужна.

— Я не возьму у вас деньги, мне не нужны подачки, — оскорбился Арсен. — Квартиру купили вы, машину купили вы.

— Не горячись. Ты мне целый год очень хорошо помогал. Был моими глазами и руками. Без тебя я не смог бы разобраться в своих делах. А про деньги я вот что тебе скажу. Это не подачка. Это беспроцентный кредит. Я даю его не тебе, а твоей семье, твоим детям…

— У меня нет детей.

— Будут. Ты хороший механик. Купи трактор, комбайн, что там еще. Начни свое дело, у тебя получится. А когда разбогатеешь, вернешь кредит. Если уж мы такие гордые и не можем взять деньги даже у друга.