Артур Таболов - Кэш

Письмо было передано Нарышкину вечером 27-го сентября и сразу переслано президенту Медведеву, находившемуся с официальным визитом в Китае. В Шанхае был день, в Москве ночь. Не лучшее для время для телефонных звонков, но Медведев приказал соединить его с Путиным. Неизвестно, о чем они говорили, но утром 28-го сентября, когда Лужков приехал в мэрию и открыл очередное заседание правительства, в зале появился молчаливый штатский с коричневым портфелем и вручил Лужкову Указ президента РФ. В нем говорилось:

«На основании подпункта «г» пункта 1 и подпункта «а» пункта 9 статьи 19 ФЗ от 6 октября 1999 года номер 184-ФЗ «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» постановляю:

1. Отрешить Лужкова Юрия Михайловича от должности мэра Москвы в связи с утратой доверия Президента РФ».

Через несколько дней после отставки Лужкова, взбудоражившей всю Москву, один из заместителей председателя Следственного комитета, генерал-майор юстиции, в своем кабинете в офисе СКП в Техническом переулке вёл прием граждан. На приём записывались заранее — за месяц и больше. Референты тщательно просеивали посетителей, всеми способами отваживали сутяг, других направляли в районные отделения милиции, просителей с важными делами или особо настойчивых приходилось допускать к начальству.

Обязанность принимать граждан вменялась всем руководителям СКП, кроме председателя. И хотя каждому отводилось всего по четыре часа в месяц, она воспринималась как дурная повинность. Во-первых, муторно. Во-вторых, бесполезно. Всё равно дело будет спущено вниз, разве что с начальственной резолюцией: «Разобраться и доложить».

Перед заместителем председателя лежал список, подготовленный референтом: фамилия, имя, отчество, место работы, суть дела в одной фразе. Выпроводив очередного посетителя, генерал-майор прочитал: «Гольцов Георгий Андреевич, предприниматель, о деле говорить отказался». Распорядился по интеркому:

— Просите.

Обычно посетители являлись с пухлыми папками, даже с туго набитыми бумагами портфелями, но у человека, который вошел в кабинет, в руках не было ничего. Высокий, с жестким лицом, в светлом костюме. Вошел уверенно, сел уверенно, не на краешек стула. На руке часы «Патек Филипп». Не из бедных предприниматель, бедным такие часы не по карману.

— Слушай вас, Георгий Андреевич, — любезно проговорил генерал. — Что привело вас ко мне? Вы отказались говорить об этом референту. Мне, надеюсь, расскажете.

— Я хочу, чтобы Следственный комитет возбудил уголовное дело против моего бывшего делового партнера, — ответил посетитель. — Точнее, против финансового директора моей фирмы.

Воспользовавшись моей смертью, он подделал мою дарственную и перерегистрировал фирму на себя.

— Как? — переспросил генерал. — Воспользовавшись вашей смертью?

— Да. Я считался погибшим в авиакатастрофе.

— А вы не погибли?

— Как видите.

— Как вам это удалось?

— Не сел в тот самолет.

— Почему?

— Раздумал.

— Но сейчас вы считаетесь живым?

— Да, свидетельство о моей смерти аннулировано ЗАГСом.

— Необычная история. Но вернемся к вашему делу. Почему вы уверены, что дарственная подделана вашим партнером?

— Потому что я ему её не давал.

— Какая фирма?

— ЗАО «Росинвест».

— Капитализация?

— Примерно семьдесят миллионов долларов.

— Серьезно! Статья 159-я, часть четвертая. Мошенничество в особо крупном размере, от пяти до десяти лет, — машинально квалифицировал генерал. — Но вы напрасно пришли ко мне. Вам следует подать заявление в УБЭП. Референт подскажет, к кому обратиться и как написать заявление.

Разговор был закончен, но посетитель не торопился уйти.

— Вы не спросили, кто мой деловой партнер.

— Это имеет значение?

— Для вас — да.

— Кто?

— Михеев.

— Фамилия почему-то знакомая.

— Он сдал вашего следователя Кириллова.

— Так это он?! Кравченко, срочно ко мне! — распорядился генерал по внутреннему телефону. Объяснил Гольцову: — Это старший следователь по особо важным делам, подполковник юстиции. Так-так, очень интересно!

Подполковнику юстиции было лет сорок. Рослый, лысоватый, в обычном костюме и немодном галстуке, он был похож на чиновника районной управы, но никак не на следователя по особо важным делам.

— Познакомьтесь, Кравченко, это предприниматель Георгий Андреевич Гольцов, — представил посетителя генерал. — Вам задание. Примите у него заявление и допросите обо всех обстоятельствах дела. Всё проверьте. Если подтвердится, возбудите уголовное производство. Допрос под протокол и под видеозапись. Запись — мне. Желаю успеха, Георгий Андреевич. Очень правильно, что вы к нам пришли.

В кабинете следователя Гольцов провел не меньше двух часов. Кравченко дал ему подписать протокол допроса и подвел итог:

— Дарственную из Регистрационной палаты сегодня же запросим и отправим на экспертизу. Если она действительно подделана, возбудим уголовное дело, а с Михеева возьмем подписку о невыезде. Преступление экономическое, посадить нельзя, такие сейчас порядки. Но если вы узнаете, что он намерен скрыться, или попытается оказать на вас давление, сразу звоните, изменим меру пресечения, возьмем под стражу.

— У вас, возможно, будет другой повод взять его под стражу, — неопределенно пообещал Гольцов.

— Какой? — насторожился следователь.

— Пока это только предположения.

Выйдя из здания СКП, он набрал домашний номер Панкратова:

— Михаил Юрьевич, это Гольцов. Нам с Верой Павловной нужно на три дня улететь из Москвы.

— Куда?

— В Осетию, на свадьбу Арсена. Большое событие, нельзя не поехать. С ужасом представляю, сколько придется пить. Говорят, правда, что осетинская самогонка всего двадцать градусов. Это утешает.

— Передайте Арсену мои поздравления.

— Обязательно передам. Мы вернемся в пятницу. Подъезжайте ко мне часам к девяти вечера, нужно кое-что обсудить. Адрес помните?

— Конечно, помню.

— На всякий случай: Жулебино, улица Маршала Полубояркова, дом 34, квартира 126, код подъезда 0464. До встречи!

Гольцов прервал связь.

В своей квартире на Бульварном кольце Панкратов долго смотрел на телефон и слушал короткие гудки отбоя, словно они могли объяснить смысл этого странного звонка. Чрезвычайно странного. Потом положил трубку. Смысл был понятен, Гольцов сделал то, что собирался сделать: сообщил свой адрес людям Феди Кривого. Но зачем, зачем?!

Панкратов побродил по квартире, посидел на кухне у транзистора, рассеянно слушая попсу. Наконец решительно встал, надел плащ и вышел на улицу. В салоне сотовой связи на Пушкинской купил недорогой мобильник и позвонил Николаю Николаевичу: