Семен Панов - Три суда, или Убийство во время бала

Но что же делали родители Анны Дмитриевны? Почему не замечали они вредного действия легких побед на сердце их дочери? Они были ослеплены ею и никогда, ни единым взглядом не выразили ей своего неудовольствия. Отец вечно занимался в кабинете счетами по имению, а мать только и дышала. для Анны Дмитриевны — своего сокровища, своей радости. Брат, гораздо слабее ее по природным дарованиям, не мог иметь на нее никакого влияния.

Впрочем, Анна Дмитриевна имела доброе сердце. Там, где не затрагивалось ее самолюбие, она всегда была готова на уступки, на прощение, на самопожертвование. Домашние и прислуга были привязаны к ней искренне и видели в ней свою всегдашнюю защитницу и помощницу.

Между поклонниками особенно увлечен ею был Ичалов. Она была его первой любовью, и он предался ей со всей силой своей страстной и великодушной натуры. Недостатков ее он не видел; он бросил для нее и службу, и хозяйство, и как тень следовал за нею. Обладание ею он счел задачей своей жизни и упорно стремился победить ее холодность и, если не теперь, то со временем, получить ее руку.

Анна Дмитриевна хорошо это видела, но Ичалов не мог ей нравиться: он не шевелил ее самолюбия. Чтобы поработить ее, нужен был блеск, громкое имя, богатство, значение в обществе, а Ичалов ничего этого не имел.

Родители его были помещиками той же губернии, что и Бобровы. Отец его, домовитый хозяин, жил в деревне, пахал, сеял, молотил, занимался конским заводом. Половину доходов он отсылал жене, жившей уже несколько лет с дочерьми в Москве; из другой половины он уделял часть сыну, а остальное припрятывал на черный день.

Сын его с раннего детства был предоставлен собственному произволу. Он нигде не кончил своего воспитания и пустился в море житейское, как недостроенный корабль в море: без руля, без балласта, без парусов. Встреча с Бобровой погубила его.

В начале того года, в котором совершилось убийство, в губернский город приехал на службу чиновник финансового ведомства Петровский. Это был человек не первой молодости, по-видимому, уже хлебнувший жизни; он получал тысячи две жалования, поместился в отдаленной улице, на плохой квартире, как будто всех дичился, редко кого принимал к себе и сам редко у кого бывал.

Однажды в клубе, во время семейного вечера, его засадили играть в карты. Он проигрался и, нахмурившись, вошел в танцевальную залу. Пары вихрем неслись перед ним одна за другой под музыку штраусовского вальса [14] Вальсы Иоганна Штрауса-сына были очень популярны в светском обществе того времени; его называли «королем вальса». . Едва он вступил в залу, как на него налетела пара, которая чуть не сшибла его с ног, и, не успел он опомниться, как вальсирующие были уже в противоположном конце залы. В кавалере он узнал Ичалова.

— Кто эта дама, что так бешено вертится с Ичаловым? — спросил он у стоявшего подле него знакомого.

— Как, вы не знаете Анны Дмитриевны Бобровой?

— Ах, это-то знаменитая Анна Дмитриевна Боброва? Что же в ней есть такого, что вы все от нее с ума сходите?

— Да чего же вам еще надо?

Петровский всматривался и внимательно следил за Ичаловым. Когда тот перестал танцевать и, тяжело дыша, утирал с лица пот, подошел к нему.

— С кем это вы отплясывали с таким азартом, что меня чуть с ног не сшибли?

— Ах, это я вас задел? Извините, пожалуйста. Я вальсировал с Бобровой.

— Кто она такая?

— Вы ее разве не знаете?

— В первый раз вижу.

— Хотите, я вас ей представлю?

— Для чего же это? Впрочем, пожалуй, представьте.

Ичалов представил Петровского Анне Дмитриевне и сидевшей подле нее матери.

— Вы редко посещаете общество? — спросила у него Анна Дмитриевна. — Вас нигде не видно. Вы, верно, не любите развлечений?

— Нет, я люблю развлечения, когда они действительно развлекают.

— Наши вечера и собрания, значит, не развлекают вас?

— Очень мало.

— Вы, вероятно, требуете от них больше, чем они дать могут?

— По крайней мере, я не требую от них того, что они дают.

Разговор прервался. Анна Дмитриевна ожидала более любезности от представленного ей кавалера, невнимательность его ее немного ужалила.

— Да, мы, провинциалы, вообще очень скучны, — сказала она, очевидно напрашиваясь на комплимент.

Петровский промолчал. Боброву пригласил кто-то танцевать, и разговор окончился.

В конце вечера, проходя со своим кавалером мимо Петровского, Анна Дмитриевна спросила у него:

— Вы разве вовсе не танцуете?

— Сегодня я танцевать не буду.

На другой день Боброва спросила у приехавшего к ним с визитом Ичалова:

— Кого это вы мне вчера представили? Он, кажется, знает себе цену, но только нас всех ценит уж слишком дешево.

Когда Ичалов уезжал, Боброва ему сказала:

— Привезите к нам когда-нибудь с собою Петровского: я хочу посмотреть, всегда ли он бывает таким индийским петухом, каким был на балу. — Потом она прибавила: — Не откладывайте в долгий ящик.

Через несколько дней Петровский явился к Бобровым. Он беседовал преимущественно с матерью и был с нею очень любезен. Старания Анны Дмитриевны обратить на себя его внимание оставались безуспешными: Петровский отвечал на ее вопросы отрывистыми и сухими фразами. К концу визита щечки Анны Дмитриевны как будто раскраснелись, и глаза приняли особенное выражение: она явно волновалась.

При последующих посещениях Петровский держался прежней тактики: был всегда изысканно вежлив с матерью и невнимателен к тем авансам, которые делала дочь.

Так прошло несколько времени. Анна Дмитриевна, видимо, сделалась не совсем спокойной. В те минуты, когда Бобровы ожидали к себе Петровского, она становилась нетерпеливой: часто подходила к окну, торопила лакеев отворять двери, когда раздавался наружный звонок, становилась угрюмой, если Петровский манкировал [15] Манкировать — пропустить что-нибудь, отсутствовать на чем-нибудь, а также пренебрегать чем-либо. своим визитом.

Однажды, прождавши его напрасно, она ушла в свою комнату и прислала сказать, что не выйдет к обеду, потому что чувствует себя нездоровой.

— Что с тобой, Анюта? — спросила мать, войдя к ней в комнату.

— Ничего, болит голова.

— У тебя есть что-то на сердце, Анюта, ты от меня скрываешь, ты неравнодушна к Петровскому.

— Какой вздор! — и глаза Анны Дмитриевны покрылись влагой, дыхание сделалось прерывистым.

Она легла на постель и уперлась лицом в подушку. Услыхав, что она плачет, мать грустно покачала головой и вышла из комнаты.

Чем же Петровский мог понравиться Анне Дмитриевне? Наружность его была самая обыкновенная, из тех, что ежедневно встречаются дюжинами. Высокий, коренастый, с грубым лицом и неправильными чертами. Его образование было далеко не такое, которое могло бы обратить на себя внимание, замашки его были семинарские. Может быть, он был дельным чиновником, но дамы, с которыми он познакомился у Бобровых, разбирая его по косточкам, справедливо замечали, что всякий служащий обязан быть хорошим чиновником: за это ему и жалование платится.