Джулио Леони - Данте. Преступление света

Ящик был пуст. Там стоял лишь покрытый материей столик на одной ножке. Данте одновременно ощутил облегчение и разочарование.

Выходит, эта реликвия настолько ценна, что ее не решаются оставить даже в замотанном цепью ящике в запертой церкви!

Подняв со столика ткань, Данте обнаружил в столешнице круглое отверстие, сквозь которое были видны стенки ящика. Поэта вновь стали обуревать так до конца и не покинувшие его сомнения.

Это отверстие вполне может развенчать чудо! Вторая половина тела девушки могла находиться под столом. Но почему же под столом ничего не было видно?!

Данте разжал пальцы. Материя упала в круглое отверстие и внезапно исчезла…

Куда она пропала?! Она должна лежать здесь — под столом! Почему же ее не видно?!

Данте всерьез задумался о том, все ли у него в порядке с глазами. Потом ему стало страшно.

Никто не умеет отводить глаза лучше самого Дьявола! Низвергнутый со сверкающего купола небес Люцифер — властитель дольнего мира зыбких видений.

Поэт сунул руку под стол, но она наткнулась на невидимую преграду.

Неужели под столом кто-то прячется?!

Данте вздрогнул и отдернул руку, словно опасаясь, что ее сейчас схватят.

Внезапно перед ним — как перед новым Нарциссом — откуда-то из пустоты возникло его же собственное лицо.

Протянув вперед дрожащую руку, Данте нащупал холодную гладкую поверхность. Зеркало!

С другой стороны было второе зеркало. Зеркала стояли под прямым углом друг к другу. Место их соединения скрывала ножка стола.

Немного подумав, Данте усмехнулся. Как и при любом другом великом обмане, здесь все было очень просто. Размещенные таким образом зеркала образовывали скрытое от посторонних взглядов пространство, в котором и находилась нижняя часть тела девушки. Зрители же видели в зеркалах не дно ящика, а его стенки, ничем не отличавшиеся от дна.

Поэтому-то Антиохийскую деву и выставляли в ящике. Он не предохранял бесценную реликвию, а скрывал боковины стола.

Данте покатился со смеху, вспомнив благородное лицо Арриго.

Жадный до денег мошенник Брандан провел даже мудрого философа, как неграмотного крестьянина!..

В этот момент Данте послышался какой-то шум. Обернувшись, он увидел, как отворилась дверь ризницы, и из нее под своды церкви скользнула чья-то тень.

Пока этот человек, кажется, не заметил скорчившегося за ящиком Данте, но шел прямо к апсиде. Из двери ризницы лился тоненький лучик света, и поэт в тревоге задумался, не сидит ли там еще кто-нибудь.

Решив действовать внезапно, Данте сжал в кулаке ломик, которым взломал дверь аббатства, и выскочил из-за ящика:

— Стой и не звука, а то я размозжу тебе голову!

Незнакомец сдавленно вскрикнул и надвинул себе на глаза капюшон. Другой рукой он запахнул на груди плащ. Данте бросился вперед и сорвал у него с головы капюшон. На мгновение перед глазами поэта мелькнуло лицо монаха Брандана, которое тут же преобразилось.

Ошеломленный поэт понял, что сорвал вместе с капюшоном высокий лоб обманщика — раскрашенный кусок пергамента, из-под которого на его настоящий низкий и покатый плебейский лоб упала копна волос.

Бран дан тоже растерялся. Выражение его лица менялось с такой скоростью, словно Данте листал «Метаморфозы» Овидия. Казалось, лицо Брандана — театральная сцена, на которую выходят демоны в разных масках: испуганный пилигрим, благочестивый отшельник, суровый аббат, безмозглый придворный, грубый вояка, расторопный купец. Брандан, наверное, не мог решить, какую личину нацепить на себя в сложившейся ситуации.

При этом он начал пятиться к дверям ризницы. Данте прыгнул вперед, чтобы отрезать ему путь к отступлению. Монах заметался, огляделся по сторонам, разыскивая иной путь к бегству, и внезапно опрокинул прямо на голову Данте один из высоких подсвечников. Поэт увернулся и в свою очередь попытался заехать ломиком Брандану по ноге. При этом он все время косился на дверь ризницы, опасаясь появления новых противников. В полумраке церкви ему показалось, что из ризницы кто-то выглядывает, и он бросился туда. Брандан прыгнул в другую сторону.

Из дверного проема возникла женская фигура, освещенная лунным светом. Данте хорошо различал ниспадавшие ей на плечи волны светлых волос, сверкавших, как снег на горных вершинах.

Тем временем Брандан, вместо того чтобы бежать к ризнице, скрылся за алтарем. Данте подумал, что оттуда он никуда не денется, но на всякий случай загородил собой путь к боковой дверце.

Монах не появлялся. Данте подумал, что Брандан скорчился за алтарем и направился прямо туда. Однако, к его удивлению, за большим каменным жертвенником никого не оказалось. Монаха и след простыл. Под сводами церкви еще отдавался звук его шагов, но поэту было не определить, откуда они доносятся.

Растерянно оглядываясь по сторонам, Данте пытался понять, куда скрылся Брандан, но пока был уверен лишь в том, что монах не мог незамеченным проскользнуть к дверце рядом с алтарем — единственному пути из церкви. Потом Данте заметил в глубине апсиды высокие и узкие строительные леса, поднимавшиеся почти до самых окон в верхней части стены. Два окна уже украшали разноцветные витражи, а третье еще зияло пустотой. Очевидно, мошенник вскарабкался наверх, чтобы вылезти на крышу.

Выругав себя за то, что не заметил леса раньше, Данте бросился к ним. Выходит, Брандан решил скрыться по крышам, а не по улицам, где его мог задержать патруль стражи!

И действительно, леса, опиравшиеся на шесты, связанные пеньковыми канатами, раскачивались словно под весом карабкавшегося на них человека. На самом верху лесов лежали доски, выходившие прямо в одно из окон, через которое можно было вылезти на крышу. Данте полез наверх. Наверху, под самыми сводами церкви, все звуки усиливало гулкое эхо, и поэту все время казалось, что вокруг него кто-то есть, хотя сам он никого и не видел.

Данте оглядывался по сторонам, стараясь разглядеть в полумраке своего противника. В этот момент леса вновь так закачались, что поэт чуть не свалился вниз. Выругав нерадивых мастеров, возведших это хлипкое сооружение, он схватился за канат. Затем, собравшись с последними силами, он вскарабкался на самый верх и побежал по доскам туда, где, по его расчетам, должен был прятаться Брандан. Впрочем, поэт скоро понял, что снизу было плохо видно, и на самом деле леса стоят на приличном расстоянии от окон, до которых с них не допрыгнуть.

Заметив впереди тень, Данте остановился, схватившись за верхушку одного из столбов. Внезапно его оставили силы. В пылу погони он не чувствовал усталости, но сейчас ему было никак не перевести дух. У него подгибались колени. Леса продолжали качаться. У Данте закружилась голова. Ему стало так плохо, что он закрыл глаза. Это конец! Если он сам не свалится вниз, его зарежет Брандан!