Борис Сударушкин - Секрет опричника; Преступление в слободе

Отто Бэр ответил мне снисходительно:

– У вас неправильное представление об иностранцах, служивших русским царям. Ганс Бэр был широко образованным человеком, закончил школу иезуитов и перед тем, как отправиться в Московию, разговаривал с папским нунцием.

– Выходит, ваш далекий предок занимался у нас шпионажем?

Мои слова не понравились чернобородому:

– У него была другая задача.

– А именно?

– Выяснить возможность введения на Руси католической веры.

Марк, с интересом следивший за нашим разговором, сказал, как пригвоздил:

– Это – тоже шпионаж, вот потому вашего предка и выдворили.

Чернобородый промолчал.

– Так при каких обстоятельствах погиб царевич? – допытывался я от него четкого ответа на вопрос, который давно, еще с разговора в электричке, не давал мне покоя.

Потомок иезуита-наемника посмотрел на меня неприязненно, однако ответить постарался как можно обстоятельнее:

– Через Бориса Годунова царь получил сведения, что царевич Иван согласился сесть на престол и не казнить тех, кто уберет Грозного. Утром царь вместе с Годуновым пришел к сыну и устроил ему допрос. Царевич от всего отказывался, потом стал упрекать царя за поражения в Ливонской войне – и Грозный в припадке ярости убил его. Борис Годунов пытался вмешаться, узнать всех участников заговора, но не успел, в бешенстве Грозный тем же посохом, что и сына, ударил его в ногу.

– И все-таки непонятно, каким образом мог узнать о заговоре Ганс Бэр, который находился в заключении? – с сомнением сказал Марк.

– Через Ганса Бэра царевичу было сделано предложение после устранения Ивана Грозного перейти в католичество, – неохотно произнес чернобородый.

– Вот теперь картина ясная – ваш предок сам участвовал в заговоре против Грозного. А вы еще утверждаете, что имеете на спрятанные сокровища какие-то наследственные права. Не кажется ли вам, что мы, русские, имеем моральное право на знакомство с дневником вашего предка, который так активно вмешивался в наши дела?

Отто Бэр отвел глаза в сторону:

– Дарить дневник я не намерен, это наша семейная реликвия.

Прежде чем задать следующий вопрос, Марк как-то по-особому пристально взглянул на чернобородого:

– Значит, вы утверждаете, что первым в вашей семье прочитали записки Ганса Бэра?

Чернобородый нервозно передернул плечами:

– Я достаточно хорошо владею русским языком и правильно излагаю то, что хочу сказать.

– В таком случае вас подвела память и вы забыли сообщить, что с дневником был знаком ваш отец Вальтер Бэр, и о тайнике опричника вы впервые услышали от него.

– Какое это имеет значение? – удивился чернобородый осведомленности Марка. – Отец тут совершенно ни при чем.

– Как сказать. Поиски этого тайника начались не в наши дни, а гораздо раньше – в годы последней войны, когда ваш отец был офицером спецкоманды СС, которая занималась вывозом из России драгоценностей из разграбленных музеев и церквей.

– Отец исполнял приказы вышестоящего начальства. Это был его воинский долг.

– Ну зачем же громкими словами прикрывать обыкновенное мародерство, пусть даже и организованное в государственном масштабе? – укоризненно проговорил Марк.

– Я повторяю: мой отец не имел к тайнику никакого отношения, хотя, признаюсь, и знал о нем.

– Знал о тайнике и мечтал его найти, но Советская армия не подпустила фашистов к тем местам, где надо было искать сокровища.

– Откуда вам известно, что он искал тайник? – дрогнул голос чернобородого.

– Своими планами ваш отец поделился с офицером, который позднее попал к нам в плен. Тогда Вальтер Бэр решил обогатиться иначе: часть вывезенных из Пскова и Новгорода церковных драгоценностей утаил от своего непосредственного начальства и скрыл в вашем родовом замке «Бэрхауз». Вероятно, тут вы согласитесь со мной, что эту операцию выполнением воинского долга никак не назовешь?

Чернобородый под ироническим взглядом Марка через силу проговорил:

– К чему сейчас вспоминать об этом, ворошить прошлое, если все драгоценности пришлось вернуть вашей стране.

– Но каких трудов это стоило? Потребовалось целых пять лет, чтобы после сбора многочисленных документов, выступлений прессы, нажима церковных и общественных организаций похищенные сокровища вернулись назад. Вы твердите, что имеете на новгородские сокровища какие-то наследственные права. Вероятно, ваш отец тоже считал, что имеет право на драгоценности, украденные из наших церквей и музеев. Схожие ситуации.

Не зная, как возразить, Отто Бэр молчал, потом раздраженно спросил:

– Чего вы хотите от меня? Чтобы я начал каяться перед вами? Зря надеетесь.

– Да, каяться вы не станете, – согласился Марк.

– Тогда заканчивайте, я все сказал.

Марк выдержал длительную паузу и, пытливо посмотрев на чернобородого, медленно проговорил:

– Прежде чем о ваших противозаконных действиях будет сообщено в посольство вашей страны, я хотел бы задать несколько вопросов, которые к истории с новгородскими сокровищами никакого отношения не имеют. Вы согласны ответить мне?

Чернобородый насторожился, исподлобья подозрительно взглянул на Марка:

– Я не могу давать обещаний, не зная, что конкретно интересует вас.

– Не волнуйтесь, тема этого разговора лично к вам прямого отношения не имеет и ответы на мои вопросы никак не скажутся на вашей дальнейшей судьбе.

– Слушаю вас.

– Речь опять пойдет о вашем отце, точнее – об одной операции спецкоманды СС, в которой он состоял.

На замкнутом лице чернобородого промелькнул испуг.

– Нет! – с судорожной торопливостью воскликнул он, но тут же взял себя в руки и спокойней добавил: – Без представителя нашего посольства я отказываюсь отвечать.

Марк посмотрел на Отто Бэра с сожалением:

– Ну что ж, ваше дело. Только я уверен, что и на эту тему нам с вами лучше побеседовать без посольских сотрудников и протокола.

Видимо, чернобородый догадался, что недоговаривает Марк, и хмуро произнес:

– Ладно, задавайте ваши вопросы. Только у меня одно условие – этот разговор не будет использован против меня и близких мне людей.

– Это я вам обещаю…

Марк вынул из кармана записную книжку, перелистал несколько страниц.

– Шестнадцатого января 1945 года офицер отряда, в котором служил ваш отец, оберштурмбаннфюрер СС Отто Рингель, находившийся в осажденном советскими войсками Кенигсберге, отправил в Берлин шифровку следующего содержания: «Акция, связанная с Янтарным кабинетом, завершена. Объект депонирован в БШ».

– Я так и знал, что речь пойдет о Янтарной комнате, – сказал чернобородый с какой-то особой, желчной интонацией.