Риз Боуэн - На поле Фарли

– Женщин на фронт не пускают. Даже если наденешь мундир, все равно будешь заниматься той же конторской работой.

– Это несправедливо, – надула губки Диана. – Я такая же способная, как и эти ребята. И такая же смелая.

– Ну что вы, мисс, – возразил один из солдат. – Мы пошли на войну именно для того, чтобы защищать таких барышень, как вы. Когда нас посылают на чужбину, нам важно знать, что вы дома, в безопасности, ждете нашего возвращения.

– А вас скоро отправят? – спросил Бен.

Молодой солдат нахмурился.

– Пока ничего не слышно. Мы были при Дюнкерке, потеряли там товарищей, но, надо думать, скоро нас снова куда-нибудь пошлют. А пока что жизнь в Кенте не так уж плоха. Особенно когда рядом такие очаровательные молодые леди. – Он улыбнулся Дайдо.

Бен уже было решил, что не имеет смысла дальше задерживаться в пабе, но тут вошел доктор Синклер в сопровождении мужчины средних лет. От всего облика незнакомца – черты лица, покрой пиджака – веяло чем-то иностранным. А вот и таинственный немец , подумал Бен и подошел поздороваться. Доктор тепло приветствовал Бена и представил ему своего спутника:

– Это доктор Розенберг. Он помогает мне принимать больных. Славный малый.

Мужчина коротко склонил голову и протянул Бену руку.

– Здравствуйте, как поживаете? – произнес он по-английски, четко выговаривая слова.

– Вы из Германии? – доброжелательно поинтересовался Бен.

– Из Австрии, – поправил доктор Розенберг. – До войны я преподавал на медицинском факультете Венского университета.

– И был там одним из самых видных профессоров, – добавил доктор Синклер. – Успел выехать в последнюю минуту.

Иностранец грустно посмотрел на Бена.

– Мне и в голову не приходило, что я в опасности, хотя мой дед и был евреем. Поглядите на меня – разве я похож на еврея? И я был уважаемым человеком. А потом явились немцы, меня уволили с факультета и велели носить желтую звезду. Этого мне хватило. Я бросил все и первым же поездом уехал в Италию, оттуда во Францию и, наконец, добрался сюда. – Он прервался, чтобы взять бокал пива, который протягивал ему Синклер. – Мне повезло, я успел выбраться. Насколько я понимаю, моим друзьям и родным повезло меньше. Немцы заставили моих коллег-профессоров мыть тротуары, а прохожие в них плевали. Иные просто исчезли без следа. Никто не знал, куда они делись, но ходили слухи о лагерях… – Он покачал головой. – Порой я чувствую вину за то, что я здесь, в этом чудесном месте, да еще и имею возможность практиковать.

– Вы приняли правильное решение, старина, – сказал доктор Синклер. – Вы действовали – в отличие от остальных. Большинство людей просто не верят, что такое может с ними произойти, пока не становится слишком поздно.

Бен уходил из «Трех колоколов», размышляя о докторе Розенберге. Белокурый зеленоглазый австриец действительно не был похож на еврея. А вдруг его нарочно сюда прислали? – подумал Бен. Прислали и велели обжиться в деревне. Доктор Синклер – человек добросердечный, одинокий, его легко обвести вокруг пальца. Возможно, как раз в доме доктора парашютист и намеревался искать убежища.

Снова Фарли

На следующий день жители нескольких домов в округе были приятно удивлены, получив утреннюю почту. За завтраком в Фарли леди Эзми подняла голову от листа бумаги и помахала им перед остальными сидевшими за столом.

– Какая прелесть! – сказала она. – Нас пригласили на званый обед у Прескоттов по случаю возвращения Джереми.

– Только тебя с Па или всех нас? – уточнила Дайдо.

– Там сказано «Вас и Вашу семью», – прочла леди Эзми. – Без Фиби, разумеется. Она еще мала для званых обедов.

– Что? – Фиби подняла голову от тарелки с овсянкой. – Несправедливо! Меня никогда никуда не приглашают.

– Ты ведь еще ребенок, Фиби. Ты пока что не вышла в свет, – пояснила мать.

– Дайдо тоже не вышла в свет. Теперь вообще никто этого не делает, – возразила Фиби.

– Ой, не напоминай! – сердито пробурчала Дайдо. – Если уж речь зашла о несправедливости, так то, что я пропустила светский сезон, самая несправедливая вещь на свете. Ни балов. Ни вечеринок. Ничего. Я никогда никого не встречу и умру старой девой.

– Не знаю, где и каким образом они раздобудут столько провизии, чтобы устроить целый званый обед, – прервал ее тираду лорд Вестерхэм. – Мы же питаемся колбасками, набитыми опилками, а пастушья запеканка [24] Традиционное английское горячее блюдо, в котором толстая прослойка фарша из баранины, лука и моркови запекается под картофельным пюре. на девяносто процентов состоит из картофеля. Впрочем, этот прохвост Прескотт всегда ухитряется достать вещи, которые остальным недоступны. Раскатывает на своем «роллсе», будто и не слыхал о талонах на бензин.

– Он же заседает в важных комитетах, милый, – заметила леди Эзми. – Понятно, что ему нужно часто ездить в Лондон.

– А что ему мешает сесть на поезд, как все мы? – взорвался лорд Вестерхэм. – Я, например, изо всех сил экономлю бензин.

– По-моему, ты ни разу не выводил машину из гаража, с тех пор как шофера призвали в армию, – согласилась леди Эзми. – Но ты и водитель неважный.

– Обижаешь, – парировал лорд Вестерхэм. – Я уверен, что мог бы стать великолепным водителем, если бы постарался. Но у нас всегда был шофер, и учиться не было смысла. К тому же наш долг – подавать пример, не расходуя бензин попусту. А коль скоро я, по всей видимости, неспособен ничего сделать для победы, кроме как командовать местной самообороной, у меня нет и предлога тратить бензин.

– Если бы ты научил меня водить, я бы развозила нас всех, куда надо, – предложила Дайдо. – Ну пожалуйста, Па!

– Ты? За рулем автомобиля? Даже если бы бензин был не по талонам, я бы все равно ответил – нет, нет и нет, тысячу раз нет. Да ты же опаснее для населения, чем немцы. Ты бы нас всех угробила.

– И вовсе нет! – возмутилась Дайдо. Щеки ее пылали. – Я уверена, что отлично бы водила машину. Множество девушек из хороших семей нынче водят кареты скорой помощи и грузовики. Они помогают нам выиграть войну, а я нет, торчу тут и умираю от скуки.

– В любом случае, Родди, тебе придется вывести автомобиль из гаража и отвезти нас к Прескоттам, – вставила леди Эзми. – Не можем же мы прикатить туда на велосипедах.

– Не очень-то мне хочется к ним ехать, – признался лорд Вестерхэм. – Есть в этом проныре Прескотте что-то такое… Словом, я ему не доверяю. Не нашего он круга.

– Как ты можешь такое говорить, Па? – неожиданно подала голос Памела, которая до той поры тихо сидела за столом и доедала тост с апельсиновым джемом.

– Потому что так оно и есть. Конечно, теперь у него красивый дом, да и сам он набрался хороших манер, но происходит-то он из среднего класса.