Риз Боуэн - На поле Фарли

Я дома , подумала она. Именно об этом она мечтала мрачными одинокими ночами в Третьем корпусе. И все же теперь, оказавшись здесь, она не могла избавиться от чувства тревоги. В голове засела надоедливая мысль, шептавшая, что она нужна в Блетчли. Ведь сейчас в ее смене на одного человека меньше – того и гляди, пропустят что-то важное. Может, если бы донесение, отправленное подводной лодке, перехватили и расшифровали, сын егеря остался бы жив? Она служила не в морском отделе, но, кто знает, вдруг благодаря ее переводу уцелел бы чей-то сын. Памела подумала, что, наверное, переоценивает свой вклад в общее дело, но она твердо знала, что для бесперебойной работы гигантской военной машины важна каждая шестеренка.

Взгляд упал на фарфоровую фигурку на каминной полке. У сидящей на задних лапах собачки были смешные длинные уши и грустная мордочка. Эту собачку ей подарил Джереми, когда только записался в военную авиацию, – безделушка рассмешила девушку в антикварной лавке в Тонбридже. Он велел ей глядеть на собачку раз в день, чтобы не разучиться улыбаться. Впрочем, когда пришла весть, что Джереми сбили, а потом – что он попал в лагерь для военнопленных, Памеле было не до улыбок. А теперь – невероятно – он дома и в безопасности, всего в полумиле от нее, и ей следовало бы прыгать от восторга. Так почему же она не рада?

– Я рада, – произнесла она вслух. – Просто мне нужно время, чтобы привыкнуть.

Памела опустилась на кровать, невольно коснулась рукой места на блузке, где раньше была оторванная пуговица, и ее снова пронзила смесь страха и возбуждения. Конечно же, он хотел заняться с ней любовью. Как-никак он живой человек из плоти и крови и так долго не видел женщин. Джереми признался, что мечтал об этой минуте все месяцы, проведенные в лагерном бараке. Ничего удивительного, что он увлекся и потерял над собой контроль. Совершенно естественное поведение, ничего необычного , сказала она себе. За время его отсутствия они оба превратились из подростков во взрослых, а взрослые воспринимали секс как нечто само собой разумеющееся – во всяком случае, люди ее сословия. Насколько она слышала, среди аристократии адюльтер считался вполне приемлемым. Правда, ее не в меру чопорные родители не в счет. Мать производила впечатление женщины, которая имела самое смутное представление о том, откуда берутся дети, а отец краснел до ушей и переводил разговор на погоду, если кто-нибудь при нем упоминал о нежелательной беременности. Но родители все же исключение. Трикси, ее соседка по комнате, например, точно не была девственницей и с удовольствием делилась подробностями своих многочисленных похождений. Памела понимала, что любовная игра, скорее всего, не вызовет у нее отвращения. Более того, проанализировав свои чувства, она с некоторым удивлением осознала, что в ту минуту в оранжерее была не только испугана, но и возбуждена. Но ей также было не по себе – видимо, из-за потрясения, вызванного признанием Джереми, что он и думать не станет о женитьбе, пока идет война. А вдруг, кроме нее, у него есть и другие девушки, спросила себя Памма. И любит ли ее Джереми так же сильно, как она его?

Бен вышел в сад за отцовским домом и огляделся по сторонам. Посреди лужайки устроили бомбоубежище по модели Андерсона; позади высились шпалеры с фасолью, обещавшие хороший урожай. Бен откинул волосы со лба, словно пытаясь стереть из памяти картину, которая стояла перед глазами, – сияющее лицо Джереми, когда он увидел Памму, и то, с какой любовью она смотрела на него. Правда, когда они столкнулись в поезде, Памма тоже обрадовалась, но все же в ее взгляде не было той нежности. «Чертов Джереми», – пробормотал он. И надо же было такому случиться, что он единственный спасся из немецкого лагеря! Бена тут же охватило чувство вины: как он посмел подумать о том, что лучше бы Джереми не возвращался? Ведь они же лучшие друзья, вместе выросли, и Джереми не виноват, что Памела полюбила именно его.

Смирись уже , сказал себе Бен. Идет война, у тебя важное задание. По садовой тропинке он дошел до сарая, извлек там из-под цветочных горшков и шезлонгов свой старый велосипед, осмотрел его на свету и вздохнул. Собственно, новым тот не был, даже когда Бен получил его в подарок от одного из отцовских прихожан, а теперь и вовсе местами заржавел, кожаное седло рассохлось и потрескалось. Бен, как сумел, почистил велосипед, смазал цепь и попробовал сделать круг на переднем дворе между церковью и домом. С непривычки оказалось трудно удерживать равновесие, однако велосипед все еще был на ходу, хотя с негнущимся коленом ездить на нем будет явно непросто. Его вдруг охватила досада: Максвелл Найт ожидал, что Бен будет прочесывать окрестности, но средством передвижения обеспечить его не потрудился. Наверное, такие, как Найт, воображают, будто у всех имеются личные автомобили. Впрочем, подумал Бен, автомобили-то и правда есть у многих, но мало у кого найдутся талоны на бензин.

Отложив велосипед для дальних поездок, он пошел по деревне пешком. Бен и сам не знал, что именно ищет. Проходя мимо дома полковника Хантли, который тот назвал «Симла» [22] Живописное поселение в горах Индии, знаменитое своей красотой и ценимое британскими колониальными служащими за прохладу летом. в память о службе в Индии, Бен залюбовался аккуратно подстриженным кустарником и заметил жену полковника, подрезавшую розы в безупречно ухоженном саду. Услышав шаги, она подняла голову и помахала:

– Здравствуйте, Бен! Добро пожаловать. Надолго в родные края? Муж был бы счастлив сыграть в крикет с приличной командой. Жалуется, что нынче кругом одни школьники да старики.

Миссис Хантли направилась к нему, вытирая ладони о фартук, в одной руке у женщины был секатор.

– Какое там! Всего на пару дней, – ответил Бен, не считая нужным сообщать соседке ни о продолжительности, ни об официальной версии увольнительной. С нее бы сталось разнести по всей деревне, что у Бена Крессвелла нервный срыв, хоть он и дня не провоевал. Местные и так уже презирали его за то, что он не в военной форме.

Миссис Хантли кивнула и улыбнулась.

– Славно, наверное, очутиться дома после Лондона, – заметила она. – Страшно поди, когда бомбят?

– Со временем привыкаешь.

– Порой мне кажется, что мы здесь совсем оторвались от жизни. Ни голода, ни бомбежек. Выгляни в окно – кругом красота. Райский уголок, не правда ли?

Бен кивнул.

– Ваш сад просто очарователен, – вежливо сказал он.

– На днях заходил какой-то парень, говорил, что сад нужно перекопать под грядки с капустой или картошкой. Можете вообразить, что ему ответил мой муж. Мол, здесь вам не Германия, и мы вольны делать со своими участками все что пожелаем. У нас, дескать, уже есть огород, на котором растет достаточно овощей для наших нужд, и если жена находит утешение в том, чтобы выращивать цветы, то он не намерен лишать ее такого удовольствия.