Риз Боуэн - На поле Фарли

Мисс Гамбл кивнула.

– Так что у меня не было выбора. Без денег, без крова, я была вынуждена оставить университет и отправиться учить чужих детей, потому что это обеспечивало мне крышу над головой.

– А почему вы не вышли замуж? – спросила Фиби. – Наверняка вы раньше были красавицей.

– Насколько я понимаю, это комплимент, – грустно улыбнулась мисс Гамбл. – У меня был молодой человек. Но он погиб на Великой войне, как и множество других. Целое поколение юношей полегло, Фиби. Моим ровесницам просто не за кого было выйти замуж.

– Ничего себе! – сказала Фиби. – А как вы думаете, на этот раз тоже так будет? Неужели после этой войны тоже не останется мужчин и мне окажется не за кого выйти замуж?

– Надеюсь, что в этот раз будет иначе, – проговорила мисс Гамбл. – По крайней мере, когда закончилась та война, мы все еще были свободны. И мы победили, пусть и ужасной ценой.

Дом викария церкви

Всех Святых

В это время в доме священника преподобный Крессвелл тоже открыл пришедший с утренней почтой конверт.

– Однако, – удивленно произнес он. – Прескотты приглашают нас завтра на званый обед. Неожиданно, не правда ли, Бен?

– Прескотты? – Бен помолчал. – Мне кажется, нас позвали просто из вежливости.

– Глупости, мой мальчик, – возразил викарий. – Тебя пригласили как старейшего друга Джереми. А уж меня из вежливости.

– Нам совсем не обязательно идти, – сказал Бен.

– Не ходить? Лично я предвкушаю плотный обед, что редкость в нынешние времена, когда на всем приходится экономить. А о меню Прескоттов ходят легенды.

Бен попытался придумать подходящий предлог, чтобы не идти. Без сомнения, там будет семейство лорда Вестерхэма, и ему, Бену, поневоле придется смотреть, как Джереми и Памела пожирают друг друга глазами. Привыкай , велел он себе, стыдясь собственной слабости. Он приехал сюда работать, а на обеде соберется весь цвет местного общества. Отличный случай за ними понаблюдать.

– В таком случае, конечно, не станем лишать тебя хорошего обеда, – согласился Бен и встал. – Я поблагодарю леди Прескотт и напишу, что мы придем.

После завтрака он вывел из сарая велосипед. День выдался прохладный и ветреный, вроде бы собирался дождь. Бен вернулся в дом за курткой.

– Поеду прокачусь на велосипеде, – сообщил он отцу.

Викарий поглядел на него с сомнением.

– Не увлекайся, Бенджамин. Тебе не нужно ничего никому доказывать. Спасибо, что после той аварии нога твоя зажила.

Бен подавил раздражение.

– Я и не увлекаюсь – покружу по деревне, и все. Хочу съездить к старой хмелесушильне, попросить художников, которые там поселились, показать мне свои работы.

– Удачи, – улыбнулся викарий. – Насколько я слышал, гостеприимными этих людей не назовешь. Они даже грозились пристрелить кого-то, кто намеревался пройти по общей тропе. Нам пришлось привести к ним полисмена, чтобы он провел с ними беседу о праве свободного прохода.

– В таком случае наша встреча обещает быть интересной, – резюмировал Бен и направился к двери.

Проделав с полмили, Бен пожалел о своей браваде. Ветер с устья Темзы бил ему в бок, грозя опрокинуть при каждом повороте. Там, где высокие зеленые изгороди прикрывали его от ветра, ехать было приятно, на открытой же местности – ячменном поле, например, – становилось невыносимо. И все же он не готов был слезть с велосипеда и пойти пешком.

Первым делом Бен направился к ферме Бродбента. Старик Бродбент чистил свинарник, когда Бен подкатил к нему в сопровождении двух тявкающих псов.

– Да это же юный Бен! – обрадовался мистер Бродбент и пошел навстречу, вытирая на ходу руки.

Он пригласил Бена зайти на чашку чаю, и за чаем они обсудили нехватку работников, а заодно и девушек из Женской земледельческой армии, что заменили на фермах парней.

– Есть хорошие, усердные, а есть совершенно бестолковые. Таким лишь бы кудри накрутить да накраситься, а на работу плевать. Я как-то раз застал пару девиц за стогом сена – они там курили! За стогом сена, представляешь! Я им говорю: сгорит сено – скотине нечего будет есть зимой, и мы вместе с ней подохнем с голоду. – Он покачал головой. – Никакого понятия. Городские, что с них возьмешь.

Бена осенило: что, если связным у парашютиста была женщина?

– А иностранки среди них есть? – спросил он.

– Есть. Труди из Австрии. Одна из лучших моих работниц, дома тоже на ферме жила. Я ее поставил старшей над бестолковыми, они у нее по струнке ходят.

Бен перевел разговор на парашютиста, но выяснилось, что фермер только смутно слышал о нем и, судя по всему, не особо интересовался произошедшим.

– На войне без этого никуда, на то она и война, – философски заметил он и предложил Бену кусок холодного пирога со свининой.

Перед отъездом с фермы Бен задержался поболтать с девушками. Оказалось, они недолюбливают Труди: та загружает их работой, да еще и бегает на свидания к солдату из полка, расквартированного в Фарли. А солдат-то красавчик. Она тайно встречается с ним по ночам. Девушки обрадовались случаю перемыть Труди косточки. Наконец Бен уехал. Желудок его был полон, а вот подозреваемых в списке по-прежнему было негусто. Пока что туда удалось добавить лишь австрийку Труди, которая – по любопытному совпадению – встречалась с солдатом.

Он ехал к хмелесушильне, о которой шла дурная слава, размышляя, как подступиться к двум ее агрессивным владельцам, любителям стрелять по тем, кто пытается пройти по их земле. Он знал, что оба они художники. Пожалуй, настало время прикинуться Гаем Харкортом, тем самым парнем, который жил в соседней комнате. Гай был большим поклонником современного искусства и неоднократно безуспешно пытался привить Бену любовь к нему. Что ж, сегодня ему пригодятся скромные познания в этой области.

Вокруг хмелесушильни густо рос хмель, но теперь дом с палисадником, засаженным кустами роз, отделяла от полей дощатая изгородь с калиткой. Над входной дверью тоже вились розы. Бен был вынужден признать, что этот вид был бы воплощением деревенского покоя, если бы не табличка на калитке «Посторонним и торговым агентам вход воспрещен».

Бен осторожно отворил калитку и подвел велосипед к входной двери. На бронзовом дверном молотке было изображено нечто, сильно смахивавшее на лицо демона. Бен немного помедлил, перед тем как схватиться за него и постучать. Дверь открыл пухлый мужчина в черном – черный рыбацкий свитер (несмотря на теплую погоду) и мешковатые черные брюки. Рыхлое лицо, копна соломенных волос, во рту черная сигарета. Бен почуял запах заграничного табака.

– Вам чего? Если думаете, что мы сдаем металлолом или бумагу, подумайте еще раз, – недружелюбно проговорил он с легким иностранным акцентом; Бен не смог определить, каким именно.