Карл-Йоганн Вальгрен - Личное дело игрока Рубашова

Пока степень готовности низшая. Товарищ Райнике предложил постепенную инфильтрацию в ирландские целевые группы (Белфаст, Дерри). Контакты — через Западный Берлин и Франкфурт (американская зона).

Есть возможность использовать в настоящее время неактивированные ячейки, чтобы установить за ним контроль, по крайней мере, в течение двух лет, прежде чем поручать ему какое-либо задание.

Жалованье оговорено, никакого недовольства агент Рушахофф не выразил, наоборот, был видимо удовлетворен.

См. приложения — протоколы допросов, данные врачебного освидетельствования и пр.

Товарищ Ф.

Мы видим улицу. Пустую детскую площадку. Разгромленный магазин. Горящие покрышки, словно маяки в густых облаках черного вонючего дыма. Перевернутые машины — основа баррикады. Кучи вывороченных из мостовой булыжников. Зелено-оранжево-белые флаги. Мы видим на тротуарах истекающих кровью людей, истошно вопящих, ослепленных слезоточивым газом; человеческое море, то накатывающееся, то удаляющееся, словно прибой… кое-кто одет в черные капюшоны с прорезями для глаз… а на другой стороне — полиция и солдаты САС, [53] САС (Special Air Service) — специальная воздушно-десантная служба в Великобритании, создана в годы войны для борьбы с терроризмом. в скафандрах, с лицами, укрытыми тонированным бронестеклом, с дубинками и ружьями, заряженными резиновыми пулями, сверкающие водометы… а за ними — ольстерские юнионисты, юноши, ничуть не старше Лайема О’Доерти, славного мальчика, чьи глаза и бинокль мы только что позаимствовали, или Стиофейна Моррина, стоящего на страже у дверей в комнату пленника. Мы видим сотни людей, каждый на своей стороне невидимой линии фронта, как они накатываются друг на друга, собираются и снова растекаются, словно ртуть, они образуют лужицы, капли, потом сливаются снова; и это уже не люди, это единая масса, она притягивается и отталкивается в облаках дыма от горящих покрышек фирмы Мишлин, в едком облаке слезоточивого газа, хлорацетофенома.

Он сейчас в Западном Белфасте, в католической части города. В мрачной комнате, где не горит ни одна лампа. С ним двое молодых людей из Ирландской Республиканской Армии, ИРА, и еще один, пленный с той стороны, бедняга из УДА борец за свободу Ольстера. Он заперт в каморке уборщицы со своими игрушками — шмель, спичечный коробок.

Но с ними еще и женщина. Она стоит, углубившись в созерцание большого развернутого на столе чертежа, напоминающего экспрессионистский рисунок. Ее зовут Фануэла, точно так же, как… нет, подождем с этим… красивая молодая женщина южно-ирландского происхождения, может быть, из Корка или Типперери. Доминиканские монахи с Бомбей-стрит тайком перевезли ее через границу, Бог да благословит святых, они перевезли ее в коричневой рясе, переодетую монахом.

— Посмотри, Рубашов, — говорит она, и в ту же секунду за окном раздается взрыв очередной газовой гранаты, — посмотри внимательно, ты должен помнить эту схему наизусть.

Она показывает своим длинным красивым пальцем на крест в верхнем углу чертежа. И руки у нее красивые, отметил он, все у нее красивое — кроткие черты лица под белым головным платком, туника, стройное тело; напоминает ангела.

— Это вход. Здесь тебе нечего бояться. У тебя настоящий документ, мы изменили только фамилию. И фотографию.

Он посмотрел на чертеж — подробнейший план и еще несколько слоев прозрачных накладок. Ланкашир, написано в нижнем правом углу, английская электростанция. Реактор кипящего типа. Выходная мощность 700 мегаватт.

— И второй контроль трудностей не составит. Там работает охранником один из наших, некий Финнбар Доннес, его отец участвовал в пограничных схватках. Проблемы начинаются вот тут, — она показала на еще один крест. Под ним была надпись — Корпус реактора.

— Начиная с этого места, ты совершенно один. Ты должен пройти под реакторным залом, вот сюда, к главным циркуляционным насосам. Никто не должен тебя видеть. Все зависит от твоего самообладания.

Она подняла на него глаза.

— Почему мы идем на это, Рубашов? — сухо спросила она. — Что нас мотивирует?

— Бойня в Богсайде, — заученно ответил он. — Лойялисты хотят выжить нас из Ольстера.

— Они не выжить нас хотят, они хотят нас уничтожить. Уничтожить, как народ, раздавить нашу веру. В Дерри живет тридцать шесть тысяч католиков и только семнадцать тысяч англикан. Несмотря на это, власть у протестантов. Почему?

— Англичане?

— Не только они. Протестанты хитры. Они изменили границы избирательных округов, теперь деревни тоже входят в подсчет, а там живут одни лойялисты.

От нее пахло виноградом, цветами и… что еще? Ладан?

— На прошлой неделе шесть человек постучались в дом на Коунпор-стрит и спросили мистера Беана. Беан — отец четырех сыновей, из них двое помогают в церкви, как-то связаны с Шин-Фейн после кампании с листовками в мае… Жена сказала, что он на работе. Мы подождем, сказали они, мы с ним договаривались поехать на бега. И вот они сидят в гостиной… у некоторых золотые кресты на шее, так что жена уверена, что они католики, у всех белфастский диалект, говорят между собой… ну, скажем, как докеры из порта. Они сидят в гостиной, просто сидят, она достает свой лучший фарфор, поит их чаем… наконец является муж. И они его казнят. Они убили его, Рубашов, он даже не успел войти в дом, стоял в прихожей и размышлял, как он обернется с квартплатой. Выстрелом в шею из английского армейского пистолета. Убили, как пасхального ягненка. А жена? Знаешь, что они сделали с женой? Они просверлили ей коленные чашечки. Дрелью «Блэк энд Деккер»… Теперь она на всю жизнь инвалид.

Фануэла с ненавистью посмотрела на дверь в комнату пленника.

— Дискриминация… дискриминацию мы бы еще пару лет стерпели. То, что нас лишили всякого политического влияния. Что государственные строительные программы распространяются только на протестантов. Что поддержку получают только протестантские фирмы, где могут работать только протестанты. Что протестантам без ограничения выдают лицензии на ношение оружия. Мы, может быть, даже стерпели пытки в английских тюрьмах. Или насильственное кормление через зонд, если люди объявляют голодовку, отстаивая право считаться политзаключенными. Но то, что происходит сейчас, мы не потерпим. Это невозможно, Рубашов. Протестантские снайперы на крышах в Западном Белфасте, стреляющие в людей, выходящих из церкви после службы? Британские спецслужбы, избивающие мирные демонстрации католиков, но глядящие сквозь пальцы, когда эти банды убийц устраивают очередную бойню? Мы обязаны на это ответить. И мы победим. Потому что за нами — народ, а перед нами — будущее. Больше половины детей, рожденных в Ольстере, — католики. Спасибо за это нашей вере. Единственной истинной вере. Добро, поверь мне, Рубашов, в конце концов победит.