Аполлинарий Колдунов - Крысолов [СИ]

— Почему вы так волнуетесь, Юра? — спокойно спросила она.

— Я?! — Татаров даже подскочил на месте. — Да потому, что вы задаете мне глупейшие вопросы!!

— Так кто именно вам обещал покровительство?

Татаров снова удивленно заморгал. Он никак не мог привыкнуть к манере Влады, задавать вопросы в рваном темпе, то, ускоряясь, то, замедляя, и совершенно меняя тему.

— Один князь, — Татарову все тяжелее удавалось справляться с охватывающим его волнением и страхом.

— Какой князь?

— Князь, — упрямо повторил Татаров.

— Назовите нам его, — попросила Влада.

— Зачем?! — у Татарова снова пробились визгливые нотки. Он никак не мог с собой справиться. От ужаса в глазах у него померкло. Он уже плохо различал сидевших, а Влада выросла в его глазах до каких-то заоблачных высот.

— И все-таки, я просила бы назвать его, — настойчиво проговорила Влада.

Она понимала: еще немного и Татаров сломается. Но это произошло крайне неожиданно.

Татаров вдруг рухнул перед ней на колени и закричал:

— Да, да! Вы можете меня убить! Я не боюсь смерти! Вы можете меня заставить убить! Но я даю честное слово: я не виновен!!!

А вот такого поворота событий не ожидала Влада. Она растерялась: если сейчас прекратить допрос — а члены ЦК, по большей части, потомственные интеллигенты, могли на это пойти — все рухнет. Татарову сейчас важно было одно — выбраться отсюда любой ценой.

Порыв Татарова прошел, он осунулся и сел на стул.

— Я устал, я прошу отпустить меня, мне плохо…

Все стали говорить одновременно, и Влада поняла, что сейчас она уже ничего не добьется, но решила предпринять последнюю попытку.

— Скажите, Юра, — как можно спокойней проговорила она, — это вы выдали боевую группу охранке?

Лицо Татарова стало меняться на глазах, он побледнел, глаза округлились от ужаса.

— Нет!!! — заорал он. — НЕТ!!! Я не хотел!!!! Это Азеф!!!!

В комнате наступила гробовая тишина.

— Мне кажется, надо прерваться и продолжить завтра, — прервал молчание Чернов. — Юрий сейчас не в себе, мы не можем продолжать, пока он в таком состоянии. Перенесем заседание на завтра. Идите, Юрий.

Влада сидела оглушенная. Азеф?! Правда ли это? В это не верилось абсолютно, но тем не менее… Она посмотрела на лица товарищей. И поняла: Татарову, в отношении Азефа, не поверил никто. Но всем было понятно — Татаров провокатор и предатель.

На следующий день заседания не получилось. Татаров сбежал. Савинков немедленно вызвался убить предателя.

Влада выслушала мнения членов ЦК, потом встала и сказала:

— Товарищи! Я думаю, окончательное решение в отношении Татарова вы примете без меня. Я отправляюсь сегодня в Россию. Единственная просьба: не рассказывайте о моем участии в этом деле Азефу.

Последнее замечание вызвало бурю эмоций. Все стали убеждать Владу, что доверять Татарову нельзя.

— И, тем не менее, это мое условие, — жестко сказала Влада.

Все подчинились.

В конце девятьсот пятого — начале девятьсот шестого года начался спад революционной активности. Одни с печалью, другие с радостью говорили, что гроза позади; восстания матросов в Кронштадте и Свеаборге казались последними раскатами грома. Больше не было митингов и баррикад.

Прекрасный зимний вечер. Небо усыпано звездами, хотя еще нет и семи часов. Влада медленно шла по Александровскому саду. Она не стала возвращаться в Петербург. Вместе с ней Михаил Бакай. Он приехал в Москву по делам, заехал к Владе. Она даже не стала интересоваться новостями. Захочет, сам расскажет.

— Вас что-то тяготит, Мишель?

— В последнее время, Влада, мне кажется, что я не просто сотрудничаю с вами. Чем больше я работаю на государство, тем более убеждаюсь, что оно прогнило, в нем нет былой духовности, как не вижу я этой духовности и во всей России…

— В государстве никогда не было духовности. Государство это аппарат принуждения (Интересная мысль, — подумала про себя Влада, — надо будет кому-нибудь подарить). А в обществе сейчас происходит период отката, в истории он называется период реакции. Все самое мерзкое и пошлое выползает на свет. Это обычное явление, когда что-то лучшее не сумело привиться, прижиться, найти достойное место в этой жизни.

Бакай помолчал.

— Видимо, судьба существует, как понятие и как явление.

— Что вы хотите этим сказать? — удивленно спросила Влада.

— То, что вы меня завербовали, не было просто случайностью, это было предопределено…

— Случайностей, дорогой Мишель, вообще не бывает, — с улыбкой сказала Влада. — Но что вас так взволновало?

Бакай на секунду остановился.

— Ах, да. Я ведь хотел вам рассказать кое-что занимательное. Из жизни нашего родного государства.

Из рассказа Бакая Влада поняла, что правящие круги стали тяготиться либерализмом Витте и правительства, которое он возглавляет. Возникла идея: скомпрометировать, а затем постараться сместить Витте. Размышлявшие над этим планом решили связать Витте с Гапоном (последнего царь ненавидел).

Идею подкинул бывший начальник Департамента полиции Гарин, ставший помощником министра внутренних дел Трепова.

— Лучшего нельзя и придумать, — убеждал он своих единомышленников, — либерал Витте и запятнавший себя Гапон — чем не дуэт? Как только мы организуем их встречу и оповестим об этом, Витте не удержится в правительстве, Гапон потянет его дно…

Влада слушала Бакая все с большим интересом. За прошедшие после памятного августовского совещания ЦК дни она хоть и следила за происходящим в стране, но этих подробностей не знала. Большую часть времени она была занята другим делом.

Бакай продолжал о том, что Гарин, несомненно, хорошо знающий политический сыск, разработал такой сценарий: Гапон просит у Витте материальной помощи, которую тот, понятно, оказывает, и тогда можно будет организовать утечку информации из правительства, что пошатнет репутацию графа.

Трепов, продолжал рассказ Бакай, поддержал Гарина. Вызвав Рачковского, он приказал разыскать Гапона. Рачковский сразу же поручил заведующему заграничной сетью Департамента Гартингу переговорить со священнослужителем.

— И что, такая встреча произошла? — с удивлением воскликнула Влада.

— Да, — ответил Бакай. — Гартинг нашел Гапона в каком-то кабаке в Париже. Гапон ответил, что не боится возвращения в Россию, но не уверен, есть ли для него смысл лезть в петлю? Гартинг ответил, что ничего опасного нет.

— И что же Гапон? — еще не веря, но, уже практически зная ответ, спросила Влада.

— Гапон согласился, — коротко ответил Бакай.

Затем Бакай рассказал о самых последних событиях, произошедших в столице. Чиновник Манасевич-Мануйлов, прикомандированный к правительственной канцелярии и тесно связанный с полицией, явившись к Витте, попросил принять Гапона. Свою просьбу он пояснил так: Громадное большинство рабочих находится под влиянием анархистов-революционеров, а Гапон, совершивший проступок, искренне раскаивается в содеянном и желает помочь правительству справиться со смутой.