Николай Свечин - Столица беглых

Ободренный сыщик продолжил:

— Наблюдение и наблюдение. Причем очень осторожное. Сеть! Вот что главное. Спугнем резидента, он уедет домой, а японцы пришлют нового. Почтовый ящик в Урге закроют. И тогда начинай все сначала.

— У нас нет возможностей для контрразведывательной работы, — пожаловался Кузьмин-Караваев. — Офицеры ей не обучены. Сами видели уровень на примере Языкова. Округ не имеет для этого ни денег, ни кадров. Придется корпусу жандармов идти коренником. Мы готовы помогать. Вопрос: чем?

— Усилить режим секретности, — загнул палец Лыков. — Предупредить всех, кто имеет доступ к секретным документам. Завести внутреннее наблюдение, в первую очередь за писарями важнейших отделов. Случаи порочного поведения, расходы сверх получаемого содержания, дурные привычки вроде карточной игры… Остальное сделаем мы с ротмистром Самохваловым.

— Но как поступить с этим туземцем? — вздохнул генерал-губернатор.

— С Ононашвили?

— Да. Подлое убийство войскового старшины… Пять лет прошло. Только сейчас узнали. Неужели оставим безнаказанным?

— Ваше высокопревосходительство, я сам голову сломал. Ликвидация агентурной сети противника важнее частной мести. Негодяя надо наказать. Но, формально, за его уголовные преступления. Не за шпионаж.

— А как сделать? Чтобы было чисто.

— Я как раз этим занимаюсь.

Лыкову пришлось рассказать генералам о своем задании по линии МВД. Самые важные подробности он раскрывать не стал. Илимск как базис бандитов не назвал, про Саблина и Азвестопуло тем более промолчал. Но в целом сделал подробный доклад.

Селиванов был поражен, что под его рукой преступники открыли санаторию для беглых.

— А я думал, куда они все деваются? Почему полиция их не ловит? А оно вон как…

— В Восточной Сибири, по нашим подсчетам, пятнадцать тысяч поднадзорных, которые находятся в безвестной отлучке. Санатория вмещает лишь несколько десятков человек, элиту ссыльнокаторжного мира. Но зато там вся головка.

— Пятнадцать тысяч? — ахнул генерал-квартирмейстер. — Дивизия!

— Это еще мало, Аглай Дмитриевич, — утешил его сыщик. — До изменения закона о ссылке таких беглых насчитывали сто тысяч. Даже не корпус, а целая армия!

Генералы еще долго кудахтали, и питерцу с трудом удалось вернуть их к деловому разговору. Резюме было следующим. Селиванов дает команду своей канцелярии срочно, за сорок восемь часов, разработать новые правила выдачи в интересах промышленности взрывчатых веществ. Штаб округа ужесточает режим секретности в документообороте. Люди Самохвалова получают доступ в помещения штаба и проверяют его кадр. Иркутское полицейское управление привлекает воинский гарнизон к борьбе с уличной преступностью. Усиливается контроль за оружием в армейских частях. И военные суды разбирают опасные уголовные преступления в приоритетном режиме.

Лыков уходил из Белого дома довольный. Правда, у него осталось впечатление, что он поработал за губернатора… И за полицмейстера.

Прошло десять дней. Иркутск жил своей обычной жизнью. Начался сентябрь. Войска вернулись из лагерей в казармы. В пехотном училище произошло производство в офицеры. Золотые погоны надели 38 юнкеров и 14 прапорщиков с зауряд-прапорщиками. В электротеатр «Одеон» привезли комедию «Байрам из Константинополя». Первый образцовый гранд- электро-театр-иллюзион «Дон Отелло» показывал картину «Месть при помощи загипнотизирования». В цирке Сержа и Бондаренко выступала труппа гимнасток в коротких юбках.

Продолжились и преступления. В рабочем карьере 3023-й версты Сибирской железной дороги нашли обезглавленное тело мужчины, а в саду-циклодроме общества велосипедистов — еще один труп с проломленным виском. Полиции удалось выяснить, что оба были грузинами из банды покойного Бакрадзе. Люди Нико добивали противника; несколько кавказцев срочно уехали из города.

Губернатор Гран устроил выволочку Бойчевскому. Поводом послужило некорректное поведение околоточного надзирателя Понсылиуса. Он явился в Интендантский сад и стал на виду у публики распивать в буфете водку в компании цехового Криса. Начальник губернии как раз шел мимо… В результате статский советник объявил коллежскому регистратору:

— В буфет сада могут ходить только лица высших рангов! А околоточные приравнены к низшим полицейским служителям. Распорядитесь на будущее, чтобы ни они, ни тем более городовые не смели посещать открытые для публики буфетные помещения.

Бойчевский ушел обиженный, а вскоре опять провинился. Полиция давно получала сигналы, что в клубе общества приказчиков на Большой улице по ночам идут запрещенные коммерческие игры. Василий Адрианович лично возглавил наряд, ворвавшийся в клуб. Вторжение было таким неожиданным, и полицмейстер так кричал, что у некоторых дам, сидевших в зале, от испуга произошло мочеиспускание. Прислуга потом долго отмывала кресла. Конфуз довели до сведения губернатора, и он опять отчитал полицмейстера.

Лыков все это время занимался своими делами: следил за японскими агентами, включая людей Нико.

Филеры охранного отделения проникли в штаб Иркутского военного округа: один — под видом нового истопника, а второй — канцелярского служителя в мобилизационный отдел. Одновременно другие топтуны следили за Яшкой-Августом. И спустя неделю были получены важные сведения.

Выяснилось, что писарь мобилизационного отдела Нагевич забирал по вечерам домой отпуски важных бумаг [52] Отпуски — использованные копировальные листы после печатной машинки. . Никому и в голову не приходило, что с них можно видеть на просвет набранные машиной тексты… Ян Готлибович по субботам навещал писаря и, видимо, покупал у него краденые копирки. Во всяком случае, по воскресеньям Нагевич регулярно буянил в увеселительном саду «Звездочка», тратя немалые деньги.

Кроме того, слежкой за аптечным торговцем были установлены его дружеские беседы с чинами окружного артиллерийского управления. Причем не с писарями, а с самим подполковником фон Агте, начальником инспекторской части.

Наконец, фон Агте вывел охранников на еще одну важную фигуру — помощника начальника строевого отдела штаба округа капитана Шлау. Было зафиксировано, как оба офицера при посредничестве Зайдена тайно встретились с Сонетаро-Инео. Свидание проходило за городом, на берегу речки Кая, на даче, арендованной подручным Нико Нестором Каландаришвили.

Лыков срочно отправился на угол Медведниковской и Толкучей. Здесь, в доме Файнберга, располагался штаб Иркутского военного округа. Доска с соответствующей надписью красовалась на фронтоне, прямо под шестиконечной звездой Давида. Сыщик подивился такому соседству и прошел к генерал-майору Кузьмину-Караваеву. Узнав новости, тот изменился в лице: