Дж.Д Дэвис - Джентльмен-капитан

— К чему вы клоните? — спросил я Кита.

— Что ж, сэр. Я необразованный человек, как вам известно, ни читать, ни писать не умею — пока вы не окончите моё обучение, во всяком случае, — произнес он с мимолетной улыбкой. — Но мне кажется, что в обеих точках зрения есть зёрна истины, как о хорошем, так и о плохом. Так зачем же одним восхвалять джентльменов и требовать, чтобы все командные посты во флоте были отданы им? И зачем другим проклинать джентльменов и ставить на эти посты только неотёсанных морских волков вроде меня и мистера Лэндона?

— Мистер Фаррел, я слышал, как король с герцогом Йорком много раз говорили об этом, и всем сердцем согласен с ними. По их мнению, командовать должны джентльмены и морские волки вперемешку, соответственно с их достоинствами. Возьмите хоть наше задание. Я, джентльмен, получил один корабль, а капитан Джадж, морской волк — второй…

— Да, сэр, — сказал Кит, — но я хочу, чтобы настал тот день, когда мы больше не будем различать джентльменов и морских волков! Когда джентльмены будут знать море и свой корабль так хорошо, что смогут потягаться в умении управлять кораблём с любым заправским моряком. А морские волки, в свою очередь, станут джентльменами и обзаведутся всеми качествами, потребными, чтобы прилично себя вести за обедом у Мальтийского короля и рыцарей Португалии, сэр.

Огромное красное солнце погружалось в воду позади «Ройал мартира». Я смотрел, как оно окрашивает паруса золотом.

— Мне кажется, в ваших словах что–то есть, мистер Фаррел. Король с герцогом уже начали монаршим указом посылать юных джентльменов в море, некоторых в возрасте тринадцати–четырнадцати лет. Пройдёт немного времени, и у нас появится целое поколение морских офицеров, джентльменов по роду и воспитанию, однако пробывших в море почти столько же, сколько любой морской волк, и познавших своё дело не хуже. — Тут мне в голову пришла неожиданная мысль. — Людей вроде лейтенанта Вивиана, по сути.

— Я не стал упоминать его, сэр, — улыбнулся Кит, — но это правда. Отличный моряк и из хорошей семьи.

Кит Фаррел всегда говорил с редкой откровенностью. Тем не менее, его слова рассердили меня, и я на какое–то время замолчал, чтобы успокоиться, прежде чем обратился к нему снова.

— Очень жаль, что столь чудесный офицер так испорчен подозрениями и своенравием, — сказал я злорадно, тут же устыдившись своих слов. — Его навязчивая одержимость смертью дяди… — Я затих, осознав неподвижность и молчание собеседника. — Но возможно, мне следует больше стараться поладить с ним, мистер Фаррел, если вы говорите, что он — хороший пример для подражания.

Фаррел пожал плечами и улыбнулся, одним этим добродушным жестом рассеяв мою мелочность. Мы углубились в живое обсуждение направлений ветра и в хорошем настроении закончили трапезу.

Когда он собрался уходить, я ненадолго задержал его.

— Вы действительно говорите прямо, мистер Фаррел, — сказал я. — Я ценю это. Я нуждаюсь в этом здесь, на корабле, чьи офицеры верны Харкеру, а не мне. Я разрешаю вам говорить со мной прямо в любое время, Кит Фаррел. Не льстите мне, когда объясняете морскую науку. Если я тупица, так и скажите. Если я совершаю ошибки как капитан этого корабля, скажите мне и об этом. В одном я твёрдо уверен: я не приведу ещё один «Хэппи ресторейшн» и всю его команду в могилу и не предстану за это перед новым трибуналом.

— Я говорю прямо только с людьми, которым доверяю, капитан, — кивнул Кит Фаррел. Он с мальчишеским смущением почесал затылок. — Что ж, сэр, если вы хотите поразмыслить о том, куда ведёт нас дорога жизни и что нас ждёт после смерти, давайте займёмся счислением пути и небесной навигацией. Начнём в дополуденную вахту, капитан?

— А как же названия канатов, парусов и всех кусков дерева? Мне казалось, эти сведения лежат в основе мореходных тайн.

— Верные названия канатов и парусов не уведут вас от подветренного берега, капитан, — улыбнулся он, — и не помогут встать борт о борт с противником. В голландской войне мой отец служил под командованием генералов Блейка и Монка — последний стал теперь лордом герцогом Альбемарлем, — и они так мало знали о море, что кричали: «Поворачивай направо!», «Тяни вон за ту штуковину!» и тому подобное. Это не помешало им победить голландцев со всеми их великими моряками–адмиралами, не так ли? Море — не тайна, капитан, хотя моряки похожи на законников: те и другие делают из своей работы загадку, носят необычный наряд и дурачат прочий люд странным языком. Но идти по морю — это то же самое, что путешествовать по земле, сэр. Главное знать, где вы находитесь, куда собираетесь, как туда попадёте и чем займётесь, оказавшись на месте. Вам не нужно помнить имя коня, чтобы пустить его в галоп или чтоб добраться до следующего города, капитан. И не обязательно заучивать названия всех парусов и вант этого корабля, чтобы выиграть на нём сражение.

Рам–Хэд давно остался позади, и далёкий корабль пропал из виду на просторах Пролива. Я всё ещё оставался на шканцах. Из–за продолжающегося отсутствия Фрэнсиса Гейла с его новой книгой молитв этим утром я подверг команду формальному чтению ежедневной молитвы из старого молитвенника — прекрасно сохранившегося экземпляра, подаренного мне дядей Тристрамом на восьмой день рождения. Лэндон, Кит Фаррел и Маск спустились вниз, так же поступила и бо́льшая часть команды, прихватив деревянные миски для получения последнего приношения Дженкса в качестве полуденной трапезы. На вахте стоял угрюмый помощник штурмана из Ротерхита, выкрикивая иногда команды рулевому у колдерштока на нижней палубе (то были времена до новой моды на управление кораблём с помощью штурвала, как это делается теперь: ещё одно дурацкое новшество, воспетое и принятое по той лишь причине, что его предпочитают европейцы, а значит, оно лучше старых английских обычаев).

Помимо помощника штурмана, мавра Али–Рейса и двух юнг, на шканцах было пусто. Имея так мало свидетелей в пределах видимости, я украдкой вернулся к хилым попыткам освоить искусство мореплавания. На большой пушке правого борта я расположил пустой корабельный журнал, обёрнутый парусиной. Маск скрепя сердце расчертил колонки на каждой странице, и по настоянию Кита Фаррела я старался вносить туда данные о нашем путешествии. Уже тогда каждый капитан должен был вести собственный судовой журнал, но на обречённом «Хэппи ресторейшн» я, подобно большей части моих коллег–джентльменов, просто копировал записи из вахтенного журнала штурмана. Ныне бумаги Лэндона для меня находились под запретом Кита Фаррела. Я обежал взглядом море, такелаж наверху и изучил берег. Потом опустил взгляд и в замешательстве уставился в колонки на странице передо мной.