Деанна Рэйборн - Зловещее проклятье

— Сэр Лестер, — мягко сказал Генри. — Вы плохо выглядите. Возможно, нам следует вызвать врача.

Слово гальванизировало сэра Лестера.

— Нет, — он поднял пистолет с новой силой. — Нет. Он пытается манипулировать мной, но этого не будет. Я знаю правду, и правда в том, что я бы никогда не встал на этот путь, если бы не он, и он намеревался обмануть меня. Он хочет бежать в Аргентину, оставив меня наводить порядок. У него есть билет на корабль, отправляющийся завтра. Вы знали это? — потребовал он. — После всех грехов, которые мы совершили, он хочет добавить в список предательство. Но теперь он поймался в свои собственные сети. Он будет лгать, кривляться и потворствовать, и он выйдет на свободу. Они поверят ему, потому что он умный, а я нет. Каждое зло, которое я совершил, было по его инициативе. И теперь я буду за это наказан, — сказал он.

Он поднял подбородок с тихим отчаянным решением.

— Нет! — закричала я. Но, конечно, было слишком поздно.

Прежде чем кто-либо из нас смог действовать, он поднял пистолет и выстрелил один раз.

Патрик Фэйрбротер не издал ни звука. Он просто удивленно расширил глаза и посмотрел вниз на алое пятно, распустившееся на его груди, как страшный цветок. Он упал на пол в тишине. Второй выстрел последовал за первым, когда сэр Лестер Тивертон прижал револьвер к мягкой плоти прямо под подбородком и нажал на курок.

Самоубийство баронета и убийство его экспедиционного филолога только усилили очарование проклятия мумии. The Daily Harbinger отнюдь не объяснил трагические события рациональными действиями жестокого заговора, утверждая, что только зловредное влияние мстительной мумии могло заставить сэра Лестера и Фэйрбротера совершить такие отчаянные поступки. Конечно, это была чепуха, но сенсационная проза Дж. Дж. Баттеруорта сделала свое дело. Даже зная, что многие из артефактов являются подделками, публика в невероятном количестве стекалась на выставку Тивертона в Карнак-Холле.

Через несколько дней после нашего отчаянного полета в Суррей мы встретили леди Тивертон в Клубе по ее приглашению. Теперь она была одета в черное, и казалась постаревшей, когда подошла поприветствовать нас. Она носила плотную вуаль, чтобы избежать ненужного внимания, но ей не нужно было беспокоиться. Члены Клуба заботились о своих.

— Спасибо за встречу, — начала она.

Мы направились к ней, но Хетти-консьерж, вышла из-за своего стола твердым шагом и остановилась перед Стокером. — Извините, сэр, но Клуб Ипполиты не позволяет входить джентльменам.

Стокер наклонил голову, и леди Тивертон откинула назад свою вуаль.

— Это моя вина, Хетти. Я забыла правила против гостей-джентльменов. Не думаю, что вы могли бы нарушить их только один раз?

Хетти осмотрела Стокера с ног до головы и неохотно кивнула.

— Джентльмены могут быть допущены в чрезвычайных обстоятельствах, но только в зал Parley на первом этаже и только на двадцать девять минут.

Стокер улыбнулся. — Это очень точно.

— Это, сэр, является правилом. Останьтесь на секунду дольше, и я сама приду, чтобы сопровождать вас к выходу, — строго сказала она ему.

Он склонил голову и покорно последовал за ней, пока она вела нас в комнату Parley . Она демонстративно повернула песочные часы на каминной полке и оставила их, песок скользил вниз, когда она уходила, плотно закрыв за собой дверь.

— Я удивлена, что вы хотите увидеть нас, — сказала я леди Тивертон. — Мы потерпели неудачу в наших усилиях.

Ее губы изогнулись, но я бы не назвала это улыбкой. Улыбка не могла быть такой грустной. — Вы пытались, мисс Спидвелл. Вы пытались спасти его, и я тоже. Но он позволил себя увлечь в заговор, и в конце концов ответственность за его ужасный конец лежит на нем. Я знаю, что Фигги была уверенна, что я изменяла ее отцу с Патриком, но это неправда. Я очень любила своего мужа и серьезно отношусь к своим обетам. Включая обет, который я дала первой леди Тивертон — заботится о сэре Лестере до конца его жизни.

— Она видела, как вы выходили из комнаты Фэйрбротера, и неправильно это истолковала. Это был первый раз, когда вы пытались найти улики против него, не так ли? — с редкой для него мягкостью спросил Стокер,

Она кивнула.

— Именно тогда я нашла письмо от его сестры, подтверждающее, что с Джоном де Морганом покончено. — Она слегка вздрогнула и собралась с видимым усилием. — Простите меня. Я хочу поговорить об этом. Я хочу услышать все это высказанным вслух. Только один раз, а потом я больше не хочу об этом говорить. — Она глубоко вздохнула и начала говорить. — Я знала с самого начала сезона, что-то не так, но я не могла сказать, кто был автором всех несчастий. Сначала это казалось не более чем глупыми уловками — повреждение фотопластин де Моргана, появление Анубиса. Разрушительный, деморализующий, но не злой. А потом умер Джонас Фаулер, и я не знала, что и думать. Он был болен. Он был болен в течение нескольких лет, а требования к раскопкам очень высоки. Я не хотела верить, что кто-то мог ускорить его смерть.

— Вы верите сейчас? — спросил Стокер.

Она развела руки. Ее обручальное кольцо поймало свет. Она всегда будет носить его, я была уверена.

— Аптечная упаковка, которую я нашла в комнате Патрика. Остались только следы порошка, и невозможно сказать, что это могло быть. Я не хочу верить, что он мог бы… даже сейчас… — она замолчала, прикрывая рот.

— Это был мышьяк, — мягко сказала я ей. — Он признал это незадолго до своей смерти. Но он не признался, что использовал его на Джонасе Фаулере. На самом деле он был готов поклясться, что пакет принадлежал вам, и что вы приложили руку к смерти мистера Фаулера. Но без вскрытия… — Я позволила приговору замолчать.

Она молчала, явно борясь с сильными эмоциями. Через мгновение она пришла в себя.

— Таким образом, мы никогда не узнаем, был ли бедный Джонас первым из его жертв. Возможно, это лучше. Мне нравится думать, что Джонас умер так, как он жил, оставшись навсегда в стране, которую он так полюбил. Пусть земля ему будет пухом.

У меня были свои мысли на этот счет. Тот факт, что Фэйрбротер был так готов устроить смерть Джона де Моргана, когда это ему подходило, ясно давало понять, что он не стал бы отказываться от облегчения перехода Джонаса Фаулера в загробный мир. Но если он это сделал, Фэйрбротер заплатил за свои преступления, a леди Тивертон не нуждалась в новых ужасах.

Она снова сделала паузу, и когда продолжила, звучала старше, смирившись с бременем горя, которое будет нести до конца своих дней.

— Я видела зло, и у него было улыбающееся лицо. Мне он понравился, когда он впервые пришел к нам, — сказала она, выражение ее лица было мягким от воспоминаний. — Я довольно скоро поняла, что мой брак с сэром Лестером не будет благословлен детьми. Но ему нравилось окружать себя молодыми людьми. Это позволяло ему чувствовать себя молодым. Я поддержала Патрика. Я думала, что он показывает большой потенциал, и со временем они стали близки. Настолько близки, что, когда сэр Лестер открыл пещеру в прошлом году, именно Патрику он доверил свою находку, а не мне.