Александр Арсаньев - Убийство на дуэли

Соня тем временем, немного справившись с собственным замешательством, снова посмотрела на меня.

– Как там в Синодском, все ли хорошо? – задала она вопрос.

– Нет, ничего хорошего там не было. Хуже того, имение лишилось своего хозяина. Князь Волевский погиб, – неожиданно для самой себя выпалила я и тут же отругала себя за несдержанность.

Софья при этом известии вдруг дернулась и пролила на себя остатки кофе. Затем она в такой же спешке схватила салфетку и поспешно начала вытирать платье. Лицо ее стало пунцовым, казалось, она боялась смотреть на нас. Я взглянула на Шурочку, ища у нее поддержки, но та только пожала плечами и отвернулась, давая тем самым понять, что ее ни в коей мере не беспокоит неловкость всей ситуации.

Наконец Софья почувствовала обращенные на нее взгляды, подняла голову и в упор посмотрела на меня.

– Ужасная новость, – наконец произнесла Софья Федоровна.

– Каким образом произошло такое несчастие? – спросила она, и голос ее задрожал.

– Его убили пулей в лоб, а затем сбросили в реку, где его и нашли крестьянки, – сообщила я.

Несколько мгновений Софья сидела молча, тупо уставившись на салфетку, которую она до сих пор еще держала в своих руках. После этого нервы ее, и без того напряженные, не выдержали. Девушка судорожно всхлипнула и отвернулась.

– Я знала, что для него все именно так и закончится, – наконец, произнесла она с неожиданной злостью в голосе. – Значит, не одна я страдала от его бесчестных поступков. Кому-то он тоже успел испортить жизнь, раз уж этот кто-то не выдержал и убил своего обидчика.

Шурочка хотела было что-то сказать Софье, но я жестом ее остановила. В тот момент я понимала необходимость дать выговорится сидящей перед нами девушке.

– Простите мне мою вспышку. Я расскажу вам все, – тем временем, вздохнув, продолжала Софья. – И сделаю я это потому, что вы такие же, как и я, женщины, и вы должны меня понять.

Мы молчали, боясь неосторожным словом или вопросом спугнуть Долинскую. Но она уже решила все рассказать нам, без оглядки на последствия. Насторожившись, словно гончая перед началом травли зверя, я чувствовала, что сейчас должно произойти очень важное для раскрытия убийства признание, а потому обратила все свое внимание на собеседницу.

– Я любила князя, – меж тем проговорила Соня, вытирая текущие из глаз слезы. – Я до сих пор не могу понять, как смогла полюбить этого мерзавца. Но что произошло, того не воротишь. Он говорил, что тоже любит меня, долго ухаживал. Папенька, мой бедный папенька думал, что, наконец, нашел своей дочке подходящего жениха. Но как же он жестоко ошибался. Владимир вовсе не собирался на мне жениться. Да и кому нужна такая бесприданница, как я? Ведь у нас во владении и двухсот душ крестьян не наберется. Как я была наивна, когда думала, что любовь выше денег, выше всего на свете! Но нет. Когда, казалось бы, князь Волевский должен был сделать мне предложение руки и сердца, он попросту исчез из виду и больше у нас не появлялся. Вот так.

– Вы должны знать всю правду о нем, – решительно вмешалась в нашу беседу Шурочка. – Князь Волевский перед самой своей гибелью собирался жениться на мне. И знаете почему? Потому что ему срочно нужны были мои деньги, чтобы расплатиться с долгами и выкупить свое заложенное имение.

Услыхав эти новости, Софья порывисто поднялась с кресла, но вдруг закачалась, глаза ее закрылись, и она начала медленно оседать на прежнее место.

– Что с ней? – испуганно вскрикнула Шурочка.

– Она в обмороке, – я подбежала к лежащей без сознания девушке и начала хлопать ее по щекам. – Шурочка, – я обернулась. – Не стой же, позови кого-нибудь.

Подруга моя кинулась вон из кабинета и принялась звать на помощь. Тут же из кухни прибежала Феклуша с мокрым полотенцем в руках и пузырьком с нюхательной солью, как будто заранее знала, что произойдет с Софьей Федоровной. Увидев свою барышню в обмороке, она принялась промокать мокрым полотенцем виски Софьи, мне же вручила открыть пузырек. Соня все еще не приходила в себя, настолько сильным для нее оказался удар.

– Что же вы наделали, барышни? – причитала кормилица. – Нельзя Софье Федоровне в таком положении волноваться-то. Ей-же-ей, с ребеночком что-нибудь случится.

Я остолбенела, услыхав столь неожиданную фразу.

– Каким ребеночком? – меня просто поразили слова кормилицы.

Однако Феклуша мгновенно замкнулась в себе и не отвечала.

Мало того, она сделала вид, что полностью занята приведением в чувство своей подопечной и как будто не слышит обращенного к ней вопроса.

– Феклуша, о каком ребенке ты говоришь? Разве барышня ждет ребенка? – я решила действовать напролом. – Отвечай же. Что ты молчишь?

– Не знаю я ничего, барышни. Не надо у меня ничего спрашивать, – неожиданно огрызнулась крестьянка.

Я опешила от такой грубости со стороны простой служанки, пусть даже и кормилицы молодой барышни. Однако ответить на подобную резкость я так и не успела, так как в это время Соня после долгих усилий с нашей стороны, наконец, начала приходить в себя. Она открыла глаза, взглянула на Феклушу, потом на нас, и попыталась осторожно подняться.

– Не надо, Софья Федоровна, подниматься, – тут же воспротивилась кормилица, пытаясь снова уложить свою барышню. – Отдохните еще.

Однако Соня не пожелала подчиниться. Она все же села и облокотилась головой на спинку кресла. Кормилица, уперев мощные руки свои в крутые бока, все продолжала стоять, то и дело бросая на нас с Шурочкой злобные взгляды. Соня заметила это.

– Иди, Феклуша, иди. Не волнуйся, ничего со мною не случится, – проговорила девушка.

Кормилица еще немного поворчала, но потом все-таки удалилась, напоследок еще раз окатив нас, мягко говоря, недружелюбным взглядом.

– Извините меня, – смущенно пробормотала Долинская, когда дверь за Феклушей затворилась. – Этот разговор лишил меня последних сил, – добавила она и, обратив свой взор на Шурочку, хотела что-то сказать, но я перебила ее.

– Расскажите нам все о ребенке, – попросила я и, заметив изумление на лице Софьи, добавила: – Можете не трудиться, чтобы придумать отговорку. Феклуша, сама того не желая, проболталась.

Взгляд Софьи после этих слов мгновенно потух. Она устало откинулась на кресло и грустно улыбнулась.

– Теперь мне действительно нет смысла ничего скрывать перед вами, – сказала она. – Я действительно жду ребенка, и отцом его является князь Волевский.

– Боже, – одними губами прошептала изумленная Шурочка. – Он действительно был настоящим подлецом. И он знал, что вы вынашиваете его ребенка?

– Знал, – кивнула девушка. – Но и это не удержало его подле меня. Папенька угрожал ему, требовал, даже просил. Боже, какое унижение, – она подняла глаза к потолку. – Все было бесполезно. Ледяное сердце князя ничего не трогало. Представляете, какой позор ждал меня? Бесприданница, да еще и с внебрачным ребенком. Общество, в котором мы еще держимся только за счет древности своего рода, отвергло бы меня. И тут на помощь мне пришел милый Артемий. Я могу с уверенностью сказать, что он еще с юных лет любит меня. Он прекрасно знал о моих отношениях с Волевским и что я жду от него ребенка. Но его это не страшит. Он предложил мне выйти за него замуж, чтобы скрыть позор. Мы очень спешим, ведь промедление может привести к тому, что всем сразу станет все понятно, – девушка многозначительно посмотрела на свой живот. – Может, это и вызывает среди помещиков какие-то толки, но все лучше, чем предать себя открытому позору.