Александр Арсаньев - Убийство на дуэли

– Отчего же? – удивилась я. – Тихон, расскажи же мне, – меня сильно заинтриговали слова знахаря.

– Недели три назад это было, – начал повествование словоохотливый мужик. – Пошел я в лес, трав кое-каких собрать. Долго бродил, да далеко зашел, аж до самого берега Терешки. Вдруг слышу – из-за деревьев стоны доносятся. Я туда. Гляжу – человек лежит в крови весь, стонет. Я его поднял да поволок на себе домой.

– И кто же был этот человек? – спрашивала я в нетерпении.

– Не ведаю я того, барыня. Так он и не назвал себя. Почитай две недели почти в горячке он пролежал, раны-то у него не простые были, а стрелянные, что у твоего кабана. Вот я его и выхаживал. Постепенно хворый этот в себя начал приходить, вставать начал, хотя и слаб был сильно. Когда говорить хорошо смог, спросил меня, далеко ли отсюда Бухатовка. Я рассказал. Дня два после этого прошло. Ушел я рано поутру снова в лес, а когда вернулся, найденыша моего и след простыл. Куда он пошел таким слабым и немощным, ума не могу приложить, – Тихон тяжко вздохнул, и по этому вздоху нетрудно было догадаться, что знахарь действительно сильно переживает за сбежавшего больного.

– Так может, он к своим убежал, раз про Бухатовку спрашивал. Может, его искали там хозяйка, или семья, – предположила я.

– Какая хозяйка? – удивился Тихон. – Вы, верно, подумали, барыня, что он крестьянином был? Как бы не так, – знахарь усмехнулся, потирая бороду. – Судя по его одеже, да по речи, которой говорил, он сам барин. Высокий, статный, голос такой, что им только повелевать нужно.

После этих слов я даже не знала, что и подумать. Меня обуяло любопытство. Кто же это найденный в лесу человек, который так стремился добраться до Бухатовки, да еще при этом никак не хотел называть своего имени. И тут я вспомнила про исчезнувшего так внезапно Евгения Мохова. Уж не он ли это был?

– Тихон, скажи мне, молод ли был тот найденыш? – снова обратилась я к знахарю.

– Молод, – кивнул Тихон, полностью уничтожая все мои догадки. – Почитай, на вид ему еще и тридцати годов не исполнилось. Где он теперь, не знаю, – снова вздохнул он.

Уже начинал заниматься рассвет, когда я, утомленная долгим разговором с Тихоном, наконец, отправилась спать. Однако уснуть мне долго не удавалось. Мысли так и кишели в моей голове, постоянно возвращаясь к тому, что поведал мне знахарь.

Если найденный раненым в лесу человек не был стариком, значит, он не был и Моховым, потому как Евгений Александрович, мягко говоря, являлся мужчиной весьма и весьма преклонных лет, и за молодого человека при всем желании его никак нельзя было принять. Тогда кто же он? В какую-то минуту у меня даже возникло подозрение о том, что раненым мог быть Артемий Валерьевич Бушков. Но каким образом он мог оказаться здесь, в лесу? Хотя ведь, следуя моим ранним измышлениям, между Волевским и Бушковым состоялась дуэль. Бушков, естественно убил Владимира Георгиевича. Да, все так. И тут я догадалась обо всем. Эта догадка даже заставила подскочить меня на постели. Поджав ноги, я принялась восстанавливать всю открывшуюся передо мною картину той трагической дуэли. Вот что у меня получилось.

В то роковое утро Волевский, как это принято по чести и по правилам дуэльного поединка, по жребию вытянул себе право стрелять первым. Он выстрелил и ранил Бушкова. Но Артемий Валерьевич стоял на ногах, а значит, имел полное право сделать ответный шаг. Он сделал этот шаг и убил Волевского, а потом, испугавшись, кинулся в лес и скитался там, пока его не подобрал Тихон. Только вот опять же вставал вопрос о том, куда делись секунданты – свидетели ужасного убийства? Впрочем, меня это уже не особо беспокоило. В конце концов, дуэль вполне могла происходить и без помощников, попросту за неимением оных. Такое часто случалось, особенно в дальних уездах, где помещики жили за много верст друг от друга.

Рассудив таким образом, я внезапно почувствовала полное успокоение и, вздохнув, улеглась спать. По крайней мере, с убийством Волевского теперь все было ясно и понятно. Осталось разобраться со смертью Федора Степановича Долинского. Но здесь, я чувствовала, будет совсем легко. Единственной сложностью, по моим предположениям, в этом деле было найти Евгения Александровича Мохова, вызвать его на откровенное признание.

Вот на этом я закончу эту главу и перейду к следующей.

Рано поутру мы снова отправились в путь. Тихон указал нам дорогу до Бухатовки. Как оказалось, ночью мы свернули совсем в другую сторону, и потому так долго колесили по полям.

Расположение духа у меня в то утро можно назвать просто прекрасным. Я была уверена, что вскоре наши с Сашенькой скитания закончатся, и мы, наконец, сможем вернуться в Саратов. Мне даже в голову не приходило, что все может обернуться совсем иначе.

В порыве радости я рассказала подруге о всех своих ночных домыслах. Шурочка слушала меня, раскрыв рот от изумления.

– Катенька, да ты просто гений, – восхищенно проговорила она, когда я умолкла. – Надо обязательно рассказать обо всем Долинским, когда снова к ним вернемся.

– Ни в коем случае, – испугалась я. – Софья Федоровна и так за последние дни перенесла слишком много потрясений.

Она сойдет с ума при известии о том, что ее жених – убийца отца ее ребенка. Пускай это останется тайной.

– Так ты не собираешься рассказать обо всем полиции? – подруга во все глаза уставилась на меня.

– Возможно, и расскажу, – отвечала я. – Только неизвестно, найдут ли они Бушкова. К тому же я не уверена, что Артемий Валерьевич еще жив. Судя по словам Тихона, из его дома Бушков ушел в очень плохом состоянии. Неизвестно, сумел ли он добраться до Бухатовки, или умер где-то по дороге.

Сашенька пожала плечами и заявила, что я должна сама решать, как поступить. Но, будучи самой верной моей подругой, она пообещала быть со мной рядом, что бы ни случилось.

– Спасибо, Сашенька, – меня до глубины души тронула подобная забота. – Теперь я еще один лишний раз убедилась, что на тебя я всегда могу положиться.

Мы замолчали, молча поглядывая в оконца кареты. Так прошло довольно много времени.

– Барыня, Бухатовка виднеется, – наконец, донесся до нас бас Степана. – Но-о, родимые, – крикнул он лошадям.

Лошади ускорили бег, и не прошло и получаса, как наша карета въезжала на двор барской усадьбы князей Бушковых.

– Приехали, Катерина Алексеевна, – промычал Степан.

Мы вылезли из кареты и тут же увидели выбежавшую на крыльцо ту самую девку Дуняшку, которую в первый мой приезд в Бухатовку суровая Мария Леопольдовна избивала гнилыми яблоками. Малашка долго разглядывала прибывших. Потом, судя по глупой улыбке, промелькнувшей на румяном лице, она все-таки узнала меня, сбежала с крыльца и подошла к карете.