Александр Арсаньев - Убийство на дуэли

Нам с Шурочкой больше ничего не оставалось, как пойти в гостевую и приказать принести чаю. Ожидание наше длилось довольно долго. Утро уже полностью вошло в свои права, когда, наконец, княгиня Бушкова появилась в гостевой. Лицо ее просто светилось от счастья.

– Ах, милые мои, – едва появившись, произнесла она. – Темочка пришел в себя, но сейчас он еще очень слаб, – она прошла к креслу, уселась в него и устало откинулась на мягкую спинку.

Мы молчали, молча следя за движениями старой княгини.

– Дай господи сил моему мальчику, – внезапно произнесла Мария Леопольдовна. – Эх, вот бы достать лекарство, чтобы Темочка быстрее поднялся на ноги. У нас в деревне была знахарка старая, да померла третьего дня. Теперь и обратиться не к кому.

При этих словах старой женщины я вспомнила про Тихона. Идея отправить Марию Леопольдовну к нему показалась мне тогда просто замечательной. Никто не мог бы мне помешать свидеться наедине с Бушковым и поговорить без свидетелей.

– Мария Леопольдовна, верстах в трех отсюда возле самого леса живет знахарь. Может быть, он вам поможет, – проговорила я.

– Постойте, постойте, – задумчиво пробормотала княгиня, как будто силясь что-то припомнить. – Не Трифона ли покойного это сын?

– Нет, это его внук, Тихон. Мы ночевали в его доме прошлой ночью, – отвечала я.

– Нужно ехать, – княгиня решительно поднялась из кресла.

– Но одной мне будет тоскливо добираться туда, – капризно заявила она.

Я в этот момент вполне однозначно толкнула в бок сидевшую рядом Шурочку. Та, будучи очень сообразительной девушкой, мгновенно поняла, что я хотела сказать своим бесцеремонным жестом. Она незаметно улыбнулась мне и кивнула.

– Если пожелаете, Мария Леопольдовна, я могу составить вам компанию, – предложила Сашенька.

– Ах, душенька, сделайте милость. Не затруднит ли вас это путешествие? – княгиня с притворной улыбкой посмотрела на Шурочку.

– Ни в коем случае. К тому же мне будет приятно путешествовать в вашем обществе, – с такой же слащавой улыбкой откликнулась Сашенька, по всей видимости, решив принять правила игры, преложенные княгиней.

На том дело и порешили. Уже к обеду по приказанию старой княгини была заложена дорожная карета, усевшись в которую, Мария Леопольдовна и Шурочка отбыли к знахарю. Меня же на время отсутствия истинной хозяйки оставили за главную в доме.

Попрощавшись с подругой и княгиней, я вернулась в дом, и первой, кого я там увидела, оказалась Малаша. Она тащила поднос, на котором стояла чашка горячего бульона. Я остановила ее.

– Куда ты это несешь? – спросила я у девки.

– Молодому барину, – отвечала Малаша. – Вот-вот проснуться должен. А барыня мне наказала, что когда Артемий Валерьевич пробудится, сразу напоить его бульоном куриным.

– Дай-ка мне поднос, я саму отнесу его барину, – проговорила я.

– Что вы, барышня, можно ли? – испугалась крестьянка. – Вдруг барыня узнает. Она наказала никого не пускать к своему внуку.

– Господи, Малаша, – улыбнулась я как можно более простодушно. – Да кто же узнать-то может, ежели ни ты, ни я барыне ничего не скажем?

Девка недоверчиво посмотрела на меня, потом что-то неопределенно хмыкнула и только после этого осторожно передала поднос в мои руки.

– Ну, ладно, – проговорила она. – Только барыне ничего не рассказывайте.

– Конечно, – кивнула я и, развернувшись, отправилась в комнату Бушкова.

В спальне молодого князя царил полумрак, в воздухе висел запах травяных отваров. Я осторожно прошла в комнату, поставила поднос на маленький прикроватный столик и приблизилась к постели больного.

Артемий Валерьевич спал, тихо вздрагивая во сне. Совесть и воспитание не позволили мне разбудить его, поэтому я тихонько опустилась на стул возле самого окна и принялась ждать пробуждения Бушкова.

Видимо, вскоре я тоже задремала, так как совершенно не помню, когда проснулся молодой князь. Проснулась я от его тихого зова.

– Кто здесь? – спрашивал Артемий Валерьевич.

– Я гостья в вашем доме, – поспешила объяснить я. – Зовут меня Екатерина Алексеевна Арсаньева. Вы меня не знаете, зато мне о вас многое известно. Софья Федоровна о вас беспокоилась.

– Вы знаете Соню? – голос Бушкова был немного хриплым.

– Да, – кивнула я и добавила: – Я знаю и Софью Федоровну, и даже покойного князя Волевского.

Бушков с трудом, но все-таки приподнялся на постели и посмотрел на меня. На лице его отразилось мучительное страдание.

– Покойного? – переспросил он. – Так значит, я его все же…

Артемий Валерьевич не договорил и устало закрыл глаза.

– Вы его – что? Убили? – напрямую задала я интересующий меня вопрос.

Бушков судорожно сглотнул, дернул головой и только после этого, снова открыв глаза, взглянул на меня.

– Это была дуэль, честная дуэль, – добавил он.

Я ликовала. Все мои догадки оказались не просто верными, теперь они подтверждались полностью словами самого убийцы.

– А почему вы так интересуетесь этим? – внезапно встрепенулся Артемий Валерьевич. – Я ведь даже не знаю, кто вы такая.

У меня возникло странное чувство. Бушков вел себя вовсе не как убийца, скорее он больше подходил на роль самой жертвы. Мне захотелось узнать, в чем причина такого странного поведения. Поэтому я решила ничего не скрывать – ни своего имени, ни причастия к делу убийства Волевского.

Я рассказала Бушкову и о Шурочке, и о путешествии в Синодское, и о Софье Федоровне и смерти ее отца. Как только я упомянула о гибели Федора Степановича, Артемий Валерьевич, который до сих пор слушал меня молча и лишь изредка усмехался каким-то своим мыслям, вдруг резко повернул голову и посмотрел мне прямо в глаза.

– Вы ведь думаете, что его убили? – неожиданно произнес он.

Вопрос застал меня врасплох. Несколько секунд я молчала, прежде чем ответить. Казалось, Бушков видит меня насквозь.

– Да, я думаю, что смерть помещика Долинского не была несчастным случаем. Его убили, – наконец, проговорила я.

– А вы не знаете, кто мог это сделать? – продолжал сыпать вопросами молодой князь, и глаза его при этом приняли странное выражение, как будто он уже заранее знал то, что я ему отвечу.

Я почувствовала, как меня начинает раздражать ироничный тон, которым говорил со мной Артемий Валерьевич. Передо мной сидел на постели убийца, и при этом нисколько не боялся того, что я могу попросту выдать его полиции.

– Я думаю, что это был Мохов, – проговорила я, сама не понимая, зачем выкладываю перед Бушковым все свои карты. – Ведь он так странно исчез прямо перед самой охотой, а накануне рассказывал нам какие-то жуткие истории о несчастных случаях, нередко происходящих во время травли животных.

– Господи, до чего же наивны все-таки женщины! – воскликнул князь. Да Мохов даже мухи никогда не смог бы убить, не то что человека, – он засмеялся, да так неестественно и громко, что я уже было подумала, что у моего собеседника начинается истерика.