Наташа Полли - Часовщик с Филигранной улицы

– Я хочу уйти отсюда, – сказал Мацумото.

– Хм. Что? Но мы ведь только… – она не закончила фразу. – Я не против. Пойдем.

– Ты разве не слушала, что он говорит?

– Конечно, я его не слушала.

– Он расхваливает взрыв, который в мае разрушил Скотланд-Ярд, – возмущенно проинес он, – и Парламент, и… Кэрроу, нам надо немедленно уходить. Юки, извини нас, я плохо себя почувствовал.

Они двинулись к выходу. Оглянувшись, Грэйс заметила, как один из приятелей похлопал Юки по руке, но вид у того был разочарованный. Мацумото покачал головой.

– Извини меня. Он сказал, что это просто националистический митинг, не объяснив, что здесь будет неофициальное сборище Клана-на-Гэль. Боже милостивый! – перейдя дорогу, он оглянулся на двери, из которых они только что вышли. – Там были призывы взять в руки оружие. Я просто не могу в это поверить! Кто им позволяет устраивать такие сборища, когда на них может прийти буквально кто угодно?

– Тут нет ничего незаконного, – объяснила Грэйс. – Там, возможно, даже присутствовала полиция. Клан-на-Гэль – это всего лишь экстремистское крыло организации ирландских националистов. У них есть представитель в Парламенте. Парнелл. Я даже пила с ним чай. Не надо думать, что это горстка сумасшедших, которые собираются где-то тайком.

Он недоверчиво засмеялся.

– Я не перестаю удивляться политической близорукости правительства, у которого уже взорвали половину Уайтхолла. Это все, что нужно знать о британцах. Сколько сейчас времени? Еще только семь. Мы можем прогуляться пешком, раз уж ты так сильно ненавидишь метро.

– Постой, может быть, нам надо сначала вытащить оттуда Юки? Он слушает все это и при этом живет в лавке с фейерверками…

– Он мне сказал, что ходит сюда уже много месяцев подряд, но лавка до сих пор на месте. К тому же она принадлежит его отцу; он не настолько глуп, чтобы уничтожить собственные средства к существованию.

Грэйс кивнула, соглашаясь. Они прошли совсем немного, и она хотела обратить его внимание на поднимающихся в горку, скользящих на льду запряженных в кэбы лошадей, но Мацумото заговорил первым.

– Я хотел спросить, ты готова к завтрашнему дню? Твоя мать провела с тобой беседу?

– Надеюсь, ты не имеешь в виду того, о чем можно подумать, хотя, как мне кажется, именно это ты и имеешь в виду.

Как всегда, он не выказал ни малейшего смущения.

– Послушай, я слыхал твои рассуждения по поводу биологии. Помнится, ты утверждала, что ее суть – в изучении дрожжей и слизи. Это не предвещает ничего хорошего.

– Очень мило с твоей стороны, что ты беспокоишься обо мне, но в этом нет необходимости.

– Ты уверена? Я не доверяю твоей матери. Могу вообразить: она описала процесс в терминах, скорее подходящих для операции по удалению аппендицита. Видишь ли, это неправильно. Мужчинам не нравится чувствовать себя в роли хирурга, оперирующего без анестезии.

– Ради всего святого, Мацумото, заткнись!

– Не говори потом, что я тебя не предупреждал.

Грэйс пристально посмотрела на него.

– Мы женимся, потому что мне нужна лаборатория, а ему надо помогать овдовевшей сестре, у которой слишком много детей. Это деловое соглашение.

– Ну нет, деловое соглашение – это когда ты делаешь заказ у портного. А ты собираешься жить с этим парнем, и о нем нельзя сказать, что он уродлив или неприятен в общении.

– Мацумото.

Он набрал было воздух в легкие, но затем выдохнул, и с него слетела неуместная веселость.

– Прости меня. Я не хотел… знаешь, иногда человек говорит глупости, когда он… – видно было, что он боролся с собой, но затем, тряхнув головой, закончил фразу, – когда человек в состоянии шока оттого, что его скверная подруга выходит замуж.

Она похлопала его по руке, и они отправились дальше, переругиваясь и то и дело оскальзываясь на обледенелой мостовой. Мацумото горько жаловался на арктический холод, а Грэйс думала о том, как легко, засунув руки в карманы, ходит по льду Таниэль. Она не знала, как ему это удается, но он так естественно вписывался в зиму. Глаза у него были подходящего для зимы цвета. Если повезет, завтра будет идти снег, это будет хорошо с ним сочетаться, и старое кладбище при маленькой кенсингтонской церкви скроется под белоснежной пеленой, а выбранные ее матерью цветы будут казаться еще ярче. А Мори, если его взгляды на погоду такие же, как у Мацумото, с меньшей вероятностью захочет изменить свое решение в последнюю минуту.

Шпиль колокольни Сент-Мэри не был особенно высок, но при взгляде с нее становилось очевидно, что шпили колоколен возвышались над прочими городскими постройками. Таниэль открыл флакон с надписью «Снег», отчего на руках у него остались кусочки красного воска, которым была запечатана пробка, и подержал его горлышком вверх, ожидая, пока ветер подхватит мерцающие частички. Он не был уверен в успехе. Под белесым небом раскинулся Лондон, сплошное море серых зданий перебивало лишь покрытое инеем зеленое пятно Гайд-парка; для такого широкого пространства полфлакона порошка казалось явно недостаточным. У него над головой выпущенные в воздух частицы, соприкасаясь с бронзовой поверхностью колоколов, издавали мягкий шелестящий звук. Таниэль посмотрел вниз, стараясь взглядом отыскать Мори, что оказалось несложным: его серое пальто выделялось среди одетой в черное толпы. Он двигался в западном направлении, в противоположную от дома сторону. У Таниэля хватило времени, чтобы задаться вопросом «зачем?», но он не успел найти ответ, так как его щеку кольнула первая снежинка. Таниэль высунулся наружу через сквозную арку. На небе собирались тучи, и воздух стал зернистым от ледяной крупы. К тому моменту, когда он встал перед алтарем, снег, кружась, падал на землю, и замерзшая грязь на церковном дворе укрылась под свежим белым покрывалом.

Грэйс подошла к дверям, укрываясь от снега под белым зонтом. Таниэль видел, как она, стоя на крыльце, вертела его в руках, стряхивая влагу, прежде чем оставить его у входа. Ее отец, по-прежнему недовольный, отказался вести ее к алтарю, и вместо него эту роль взял на себя Мацумото.

Церемония не заняла много времени, хотя показалась долгой из-за холода в церкви, после чего все переместились в Вестминстер, где было значительно теплее. Несмотря на то, что до вечера было еще далеко, в помещении было уже темно, и на столах стояли зажженные свечи. Племянники Таниэля вскоре затеяли игры с воском. Они теперь говорили с сильным шотландским акцентом, как и Аннабел, сильно постаревшая с их последней встречи. Таниэль наблюдал за мальчиками, прислушиваясь к разговору сидевших по другую сторону от него Грэйс и Мацумото. Дети были совсем крошечными, когда он приезжал к ним, и не помнили его, а потому дичились, если он заговаривал с ними, нерешительно оглядываясь на мать. Они не поражали своим развитием, и Таниэль не старался их расшевелить, хорошо помня, какой мукой было для него в детстве, когда его заставляли беседовать с дальними, незнакомыми ему родственниками. Он завидовал умению Мори легко находить общий язык с детьми.