Амброуз Перри - Путь смертных

Битти плеснул на платок слишком много, и не успел он поднести его к носу, пары оказали свое действие. Он прилег на скамью; люди вокруг него тоже шатались и падали. Джон проспал мирным сном несколько минут, а Рейвен поймал себя на том, что внимательно рассматривает юношеские черты, гадая, каков истинный возраст их обладателя и что за события сделали его таким, какой он есть. Еще Уилла поражало, как прекрасно он справляется с обрушившимся на них обоих несчастьем. Понятное дело, что бо́льшая часть вины лежала на Рейвене, поскольку это он взялся за дело, в котором был еще недостаточно сведущ, но Битти, казалось, совершенно не испытывает сожалений – в то время как его самого беспрерывно терзали воспоминания о том дне. Неужели Джон действительно настолько хладнокровен? И если так, насколько хорошо подобное равнодушие при их профессии? Иначе не выжить? Может статься.

Он понимал, что подобное нехорошо, учитывая все, что Битти для него сделал, но в эту минуту не мог удержаться от зависти к этому человеку: к тому, чем он был, и к тому, что ждало его в будущем. Без сомнений, он вскоре женится на Мине, что, как справедливо заметила Сара, даст ему значительное преимущество в избранной профессии. Вот так всегда и бывает: на сцене появляется доктор из богатой семьи, пускает в оборот связи с великим Симпсоном и обзаводится богатой клиентурой. Рейвен же, напротив, ненадолго задержится в этом доме, и когда окончится срок, на его место придет следующий ученик, а сам он будет забыт.

Генри поднялся на ноги и поглядел на спящих вокруг докторов. Зрелище его явно позабавило.

– Очень надеюсь, что как-нибудь вечером приду на Куин-стрит и приму участие в ваших экспериментах.

– Будь осторожен в своих желаниях, – ответил Уилл, вспомнив неподвижные тела вокруг стола.

– Почему?

– Меня порой пугает полное отсутствие заботы о безопасности. У меня нет желания пасть жертвой на алтарь научного прогресса.

Дункан презрительно фыркнул.

– Смелость и определенное пренебрежение опасностью необходимы, иначе никакого прогресса не будет, – сказал он.

– Я не считаю, что это необходимо – рисковать жизнью, – ответил Рейвен.

– В любом случае нам надо стремиться к тому, чтобы сделать наши методы более научными, – сказал Генри. – Статистика и эксперименты помогут нам избавиться от знахарей, шарлатанов и торговцев панацеями – раз и навсегда.

– Но находчивости и изобретательности всегда должно быть место, – настаивал Джеймс. – И боязливые души не должны сдерживать поступь прогресса.

Уилл взглянул на него, гадая, имеет это утверждение общий характер или относится к конкретным обстоятельствам.

– Симпсон предпочитает считать медицину чем-то большим, нежели чистая наука, – парировал он. – Без сочувствия к людям, без заботы о них нам никак нельзя.

– Давайте сойдемся на том, что оба элемента необходимы, – предложил Генри. – Научные принципы в сочетании с творческими. Наука и искусство.

Если это и искусство, подумал Рейвен, то временами темное. Но эту мысль он предпочел держать при себе.

Битти сидел у доктора Симпсона в кабинете с непривычно серьезным выражением на лице. Сара принесла чаю и теперь старалась разливать его как можно дольше, чтобы проникнуть в суть разговора, потому что, судя по настроению в комнате, обсуждали что-то исключительно важное.

Ей всегда нравилось думать, что страсть обитателей дома к чаепитиям давала ей неограниченный доступ к важным разговорам: ее присутствие было чем-то настолько привычным, что иногда ее вовсе переставали замечать. Однако нельзя было наливать чай бесконечно без того, чтобы эти чары оказались разрушены, и горничной пришлось уйти как раз в тот момент, как Симпсон сказал крайне любопытную фразу:

– Вам, конечно, придется написать ее отцу в Ливерпуль, но, по правде говоря, я никаких возражений не предвижу.

Сара чуть не ахнула. Это могло означать только одно. Она закрыла за собой дверь и остановилась, намереваясь услышать, что будет сказано дальше.

– А что насчет мистера Латимера? – продолжал профессор. – Доволен ли он тем, как все устраивается?

– Здоровье дяди в настоящий момент исключительно хрупко, и врач запретил ему какие-либо волнения. Так что о визите и речи быть не может, но я написал и отослал ему тщательно составленное письмо. Вскоре я должен получить ответ. У меня нет сомнений, что он всецело одобрит этот брак. Более того, я уверен, что эта новость его поддержит.

Сара недолго радовалась за Мину: это чувство быстро уступило место новым подозрениям. Как это удобно, что старик не может никого принимать… Кроме того, ей не нравилось, что все эти обсуждения происходили за спиной у Гриндлей. Будто она была неодушевленным предметом, частью сделки: накладной на партию китового жира или долей в угольной шахте – прибыль не гарантирована, но перспективы хорошие.

Девушка была настолько поглощена разговором за дверью, что не услышала шагов за спиной и подскочила, когда кто-то откашлялся прямо у нее над ухом.

– Что это вы делаете, мисс Фишер? – осведомился Рейвен с неприкрытым весельем.

Судя по тому, что он благоразумно не стал повышать голос, ему было прекрасно известно, что именно она делает.

Сара, сердито нахмурившись, прижала палец к губам. Потом повернулась обратно к двери, послушать еще, но тут звук шагов на лестнице положил ее занятию конец.

Она быстро втолкнула Уилла в соседнюю комнату, чтобы их не увидели. Они стояли в молчании, ожидая, пока пройдет тот, кто поднимался по лестнице – ее руки замерли у него на груди, – и вдруг Сара осознала, насколько они близко. Его дыхание громом отдавалось у нее в ушах, она чувствовала исходящее от него тепло. Он пах чистотой и мылом, а его одежда сильно выиграла от того, что ее выстирали и зашили. Если вдуматься, Уилл вообще стал гораздо лучше выглядеть с тех пор, как поселился на Куин-стрит. Лицо уже не выглядело таким исхудавшим – регулярное питание явно пошло на пользу. Внезапно всплыло воспоминание, как он сидел, обнаженный, в ванне, и Сара почувствовала, как щеки у нее вспыхнули. Она была рада, что, скорее всего, Уилл этого не заметит: комната пустовала, и газовые лампы не горели.

Девушка вдруг поняла, что до сих пор держится за него, и, смутившись, отпрянула.

– Не хочешь рассказать мне, что там было такого интересного? – спросил Рейвен.

– Битти. Он попросил руки Мины.

– Что ж, всем было понятно, что дело к тому идет.

Сказано это было неожиданно грустным тоном.

– Мне это не нравится, – заявила Сара.

– Нравится это нам или нет – какая разница…

– Меня очень многое смущает. От этот человека попахивает ложью. Я это чувствую.