Андрей Дорогов - Три пути смертного. Маг. Воин. Человек

За месяц до описываемых событий.

Солнце било со всех сторон и от этого слепящего, раскаляющего все вокруг света было не спрятаться, не скрыться. Максим специально выбрал столик, не в тени, падающей от тента уличного кафе, а на самом солнцепеке.

«Нет, не специально, а чисто на голом инстинкте – словно что подсказало» – поправил он себя увидев тех кто назначил ему встречу.

Вслед за этой мыслью появилась другая – «Не надо было соглашаться на эту встречу, не надо, ой не надо».

Он глядел на мужчин, поверх темных очков. Несмотря на удушливое, жаркое лето на них были темные костюмы. Эти двое – «первый» и «второй», как мысленно он их окрестил, были абсолютно разные, но вместе с тем неуловимо похожие. «Первый» – среднего роста, темные волосы зачесаны назад. «Второй» – высокий, худой, если не сказать изможденный, с пегими, по-военному коротко стрижеными волосами.

Не здороваясь, они синхронно отодвинули пластиковые стулья, и аккуратно поддернув брюки сели.

Глазами, вот чем они были похожи. Темно-серыми, словно подернутыми дымкой, глазами. «Нет, не стоило» – утвердился он в мысли, глядя на их спокойные лица. К сожалению, отказать попросившему о встрече он не мог. Бывают в жизни такие ситуации, когда невозможно сказать нет, кто бы чтобы, не твердил о свободе выбора.

– Я, вас слушаю, господа. – Максим поставил чашку, с нетронутым кофе, на исцарапанный пластик стола, и ленивым движением среднего пальца сдвинул очки к самым глазам. Темные стекла хоть какая-то защита, от этой серой пыли, смотрящей на него из глаз незнакомцев.

– Снимите, пожалуйста, очки, – попросил «первый».

– Извините, но у меня болят глаз, а это солнце их просто убивает, – Максим вежливо улыбнулся.

«Интересно, каково это видеть вместо глаз собеседника свое отражение?»

– Мы можем пересесть в тень, – скрипучим, словно несмазанные петли голосом, сказал «второй».

– На таком солнце и тень слишком ярка для меня, – Максим, смотрел куда-то в пространство между собеседниками.

– Зачем же вы назначили встречу, именно здесь? – опять отозвался «первый».

– А вам не жарко в этих костюмах? – ответил он вопросом на вопрос.

– Нет. Вы не ответили. – Проскрипел «второй».

– Я люблю солнце, хоть оно и вредно для моих глаз. Вы так и будете говорить по очереди? – Максим радостно осклабился.

Визитеры не отреагировали на его шутку.

– Вас поставили в известность, по поводу нашей просьбы? – видимо для разнообразия заговорил «второй».

– В общих чертах, – Максим сделал вид, что отпивает кофе.

– Я так понимаю, вы, отказываетесь. – Подал голос «первый». – Даже не узнав подробности?

– Видите ли, господа, – он вздохнул, и, снял очки, – так уж вышло, что я знаю, что вы хотите от меня, правда без подробностей. Но ваша просьба лежит вне области моих профессиональных интересов, проще говоря, то чего вы от меня хотите, я не смогу сделать. – Максим обращался уже непосредственно к «первому». – Вы же не пойдете тачать сапоги к портному? Так вот, продолжая аналогию – я как раз тот самый портной, к которому вы пришли за сапогами.

Он говорил глядя прямо в пыльные глаза «первого», за время всего разговора так ни разу не моргнувшего.

– Даже и не пытайтесь, – шевельнул губами темноволосый, – Вы птица не того полета.

– Ага-ага, – Максим, покивал, – вот и я о том же, – он снова надел очки и привычным жестом среднего пальца, вдавил дужку в переносицу, – я мелко плаваю и вам неинтересен.

– Значит, отказываетесь? – теперь говорил «второй».

– Значит, отказываюсь, – он развел руками.

Не прощаясь, «первый» и «второй» синхронно встали, одернули брючины и, развернувшись, направились к ожидавшему их «мерседесу». Как только машина, скрылась за поворотом, Максим выдохнул и вытер вспотевший лоб. Машинально поднеся чашку ко рту, он глотнул кофе.

– Фу ты, черт, – резко вскочив, он выплюнул теплую бурду. Максим терпеть не мог растворимый кофе.

Все было плохо. Он не чувствовал тех с кем беседовал, то есть совсем не чувствовал, словно беседовал со стеной, а не с людьми из плоти и крови, а это было плохо, очень плохо. Для него плохо. Впрочем, он и не пытался их глубоко «щупать». Может быть, это было напрасно, а может быть и нет. Но, так или иначе, эти «двое из ларца, одинаковы с лица» ему не понравились.

Начало маятника он банально прозевал, хотя если по совести то не прозевал, просто откат начался не вовремя. Обычно, такие дестабильные состояния, наступали четко два раза в год – летом и зимой, плюс-минус несколько суток, и длились 4–5 дней. Зимний – приходился на новогодние праздники, летний – на начало июня. Загодя чувствуя приход маятника, Максим входил в него подготовленный. Зимой – затаривался водкой и пил беспробудно в квартире. Пил зло, жадно, так чтобы не встать и ничего не помнить. Летом брал спальник и уходил в лесную глушь, туда, где не встретишь людей. Так продолжалось последние восемь лет.

И вот середина августа и снова она – сводящая с ума депрессия. Может, он слишком много сил вложил в амулет, а может, не надо было искать эту треклятую «бэху». Но скорее одно наложилось на другое. Отложить создание амулета он не мог, внутри грызло и свербило – делай-делай, а своему внутреннему голосу он доверял. Точно так и вышло. Как только он взялся за дело, звенящая пустота в животе растаяла как первый снег под лучами солнца. Отказаться искать тачку он тоже не мог, один раз уже отказал, второго могли и не простить. Тем более, никаких объективных причин для отказа не было. Это как раз его профиль – пропавшие вещи.

Началось все с боли, которая возникла в правом виске, и свинцовыми толчками распространилась на всю голову. Следом пришла тошнота и ломота в суставах. Чувствуя заранее приход отката, он за неделю плавно входил в голодовку и ограничивал социальные контакты. Попросту отключал телефон и запирался в квартире, и к началу маятника приходил с пустым желудком, звенящей от одиночества головой и батареей водочных бутылок в холодильнике.