Наталья Павлищева - Черная башня

Козимо заплакал, не скрывая слез — от кого их скрывать, от крыс? Его нашли, теперь все будет хорошо! Он понял, что тяжелей всего переносил не отсутствие нормальной еды, воды, мытья и постели, не укусы клопов, не вшей или крысиную возню в углу, а неизвестность, чувство одиночества, больше всего боялся, что о нем забудут — нет, не отец, а те, кто бросил в подземелье.

На следующий день парашу заменили новой, принесли нормальный хлеб и расческу. Потом одежду, чтобы он смог переодеться, дали воды для умывания, свечи…

Вокруг был все тот же каменный мешок, куда солнце заглядывало на полчаса, по полу бегали голодные крысы, выводили из себя вши, но он ожил, теперь оставалось только ждать.

Когда за ним пришли, Козимо решил, что выпускают, но не тут-то было.

Подземными переходами его провели в какую-то канцелярию, а там в кабинет, не отличавшийся ни уютом, ни вкусом в оформлении. Но это нелепое помещение в ту минуту показалось прекрасным — там была мебель, а не каменное ложе, обивка, камин с горевшими поленьями, а главное, свет! Солнечный свет, льющийся в окна!

Оценить такое великолепие мог только тот, кто просидел в темном мешке хоть неделю. Козимо сидел дольше. Позже он понял, что всю жизнь будет бояться тесных помещений, холода и темноты. А еще тишины.

Мелькнула мысль: если выберусь, построю новый дом с большими окнами, чтобы было светло.

Козимо привели в довольно неуютную комнату, где за столом сидел человек, вид которого свидетельствовал о внутренних мучениях. С одной стороны, этот плюгавый легат явно мнил себя чем-то значимым, ведь в его ручонках были судьбы узников, от того, что и как спросит, как запишет показания, зависело то, какой приговор вынесут обвиняемому. Далеко не всем позволено оправдываться прямо перед судьями, большинство находило в лице легата и следователя, и защитника, и судью.

Перед Медичи сидел худший вариант человеческой слизи, сами будучи никем, такие типы стараются отыграться на более достойных. Но именно с этими червяками проще всего договориться. Сначала они возмущаются, набивают цену, потом дают себя «уговорить» и принимают плату за «благодеяние». Одного перстня хватило бы, чтобы выйти из заключения. Червяк, похоже, уже присмотрел украшение, можно и предложить, но…

Именно сейчас этот прыщ на ровном месте не имел возможности ни поиздеваться над заключенным, ни получить с того мзду, он был унижен сам, ведь в комнате находился некто в тысячу раз более сильный и влиятельный. И перед этим человеком в красной кардинальской мантии человечку приходилось унижаться куда сильней, чем перед ним самим унижались заключенные.

Повинуясь знаку кардинала, следователь почесал пером за ухом и начал допрос:

— Что связывало вас с Бальтазаром Коссой, именовавшим себя папой римским?

Не получи Козимо записку от Леонардо, подумал бы, что низложение уже состоялось. Борясь с желанием ехидно поинтересоваться этим, Козимо спокойно ответил:

— То же, что и всех остальных.

Сидевший в стороне священник чуть поморщился. Козимо вдруг обожгла мысль, что именно записки и посредничество отца Бернардо стало причиной вот этого допроса. Что, если священник-недотепа вообще подставное лицо? Но он, Козимо, ничего дурного не просил, лишь бумагу, горячую воду и сносную пищу. Да, предлагал платить за свое сносное содержание, но что же в том плохого? В конце концов, он ни в чем не обвинен.

Но возмущаться пока рановато, всему свое время, сначала надо понять, что именно приготовил ему кардинал. Козимо даже имя его вспомнил — это епископ Рагузский кардинал Джованни де Доменичи, представитель папы Григория. Надо быть осторожней, этот будет копать все, что только возможно…

— Почему вы ехали в его свите? — продолжил следователь. — Рассказывайте честно, ваши сообщники уже все рассказали.

Козимо даже притворяться не пришлось, изумленно вытаращил на монаха глаза:

— О чем рассказывать?

— Повторяю: почему вы ехали в свите лжепапы Иоанна? Ваши сообщники нам все рассказали. Они все арестованы!

— Полторы тысячи человек?! — ахнул Козимо, старательно пряча насмешку.

— Почему полторы тысячи? — У его вопрошателя что-то сбилось в голове, к тому же монах не очень хорошо говорил по-итальянски.

— В свите папы Иоанна ехали более полуторы тысяч сопровождающих плюс слуги и охрана.

Козимо не смог позволить себе насладиться растерянностью в глазах монаха: сидевший в стороне кардинал со вздохом поднялся, сделал усталый жест, отправляя прочь недотепу, постоял, щелкая костяшками пальцев, в ожидании, пока они с Козимо останутся одни, и только тогда задумчиво произнес:

— Вы правы, в свите было много разного сброда. Но вас спрашивали о том, почему именно вы были рядом с лжепапой Иоанном.

— Я был вместе с Леонардо Бруно и Поджо Браччолини, а они служат… служили папе Иоанну.

Он не стал напоминать, что банк Медичи вел дела курии. Кажется, сейчас об этом лучше забыть…

Доменичи кивнул, словно Козимо подтвердил его собственные мысли. Но тут же последовал новый вопрос:

— А что связывает банкира с этими людьми, далекими от банковского дела?

— Я учился у синьора Роберто де Росси и у него же познакомился с синьором Бруно. А Поджо Браччолини и сейчас работает на моего наставника Никколи, у нас общие интересы.

— Какие?

Доменичи задавал вопросы быстро, словно приготовил их заранее. Смотрел цепко и требовательно. Козимо вдруг вспомнил — именно эти глаза встряхнули его пристальным разглядыванием в глазок камеры в первый день пребывания в тюрьме. Сам того не подозревая, кардинал помог Медичи прийти в себя.

Козимо пожал плечами:

— Мы увлекаемся древностями, Ваше Преосвященство.

— Языческими богами?

— Нет, меня интересует архитектура. А еще рисунок.

Несколько мгновений кардинал изучал Козимо, потом шагнул к двери и что-то приказал. У Козимо похолодело внутри: что, если они сумели заполучить ларец с тиарой?

— Банк Медичи вел дела лжепапы Иоанна.

— Всей курии, — невольно поправил кардинала Медичи.

Тот согласился:

— Вот о них вы мне сейчас и расскажете.

Козимо ужаснулся. Если Косса рассказал о второй книге libro segretto, то дело худо. Вернее, неизвестно, чем все закончится.

И все же молодой банкир сумел справиться с собой и твердо возразить:

— Ваше Преосвященство, я не имею права о чем-либо рассказывать по нескольким причинам.

— И какие же это причины? — Бровь Доменичи насмешливо приподнялась. Козимо хорошо понимал его иронию, узник каменного мешка смеет возражать, прекрасно понимая, что к нему могут применить самые жестокие методы пыток и попросту убить, и никто, даже отец, о его судьбе не узнает.

Но человек жив, пока он борется, и сдаваться Медичи не собирался.