Кирилл Еськов - Показания гражданки Клио

Последнее вроде бы понятно: ведь именно самураи «внешних» кланов (прежде всего Тесю с крайнего запада Хонсю и Сацума с Кюсю), спокон веку бравировавшие своим роялизмом (просто в пику ненавистным им «выскочкам» Токугава), составили основу армии Императора в гражданской войне с бакуфу. Но!.. Революция 1867 года «официально» началась именно с подписания соглашения между представителями кланов Сацума и Тесю о необходимости восстановления в стране власти Императора; документ этот (в современной японской историографии его считают чем-то вреде американской «Декларации независимости») на непредвзятый взгляд весьма странен. Он начинается словами «Наша цель состоит в реставрации императорского правления и в осуществлении всех дел, при учете ситуации в мире (выделено мною — К.Е.), таким образом, чтобы последующим поколениям нечего было бы еще желать» (ну, хорошо хоть не — «Нынешнее поколение будет жить при коммунизме»…); далее необходимость реставрации обосновывается в чисто европейских юридических терминах, а заканчивается документ так: «Присутствие Суверена, которому только и пристало руководить страной, игнорировалось, — состояние, которого не найти ни в одной другой мировой державе (выделено мною — К.Е.). Мы должны, таким образом, реформировать нашу политическую систему, восстановить привязанность правительства к императорскому двору, собрать конференцию дайме и, в согласии друг с другом, трудиться ради поднятия престижа нации среди мировых держав (выделено мною — К.Е.). Только так мы можем утвердить незыблемый характер нашей империи.»

Вот так. При учете ситуации в мире и ради поднятия престижа нации среди мировых держав… Вы можете себе представить текст, более противный всей традиционной системе ценностей японца? Кой ему хрен до мнения всех этих белых варваров, чтоб еще под него подлаживаться? Что это за дурацкие ссылки на «последующие поколения» — вместо обращения к духам предков? Где он и гири (в смысле — он и гири…), равно как аварэ, буси-но насакэ и все прочие самурайские добродетели, или хотя бы живой призыв юного Императора? Такой документ может, наверное, впечатлить столичного шалопая, начитавшегося европейских книжек (они уже появились на Островах), — но не простых и основательных рубак из провинциальных дворян. А ведь они знали, что, подписывая эту бумажку, совершают акт мятежа, со всеми отсюда вытекающими и чего ради? «престиж нации» — в те времена, небось, и слов-то таких по-японски не было. Но ведь подписали — и пошли воевать… Загадка.

Безумно интересный документ: не революционное воззвание, а какой-то пресс-релиз для иностранных посольств. На 17 строк программного текста — три (!) прямые апелляции к мнению заграничной княгини-Марьи-Алексевны: что ж она будет о нас говорить, если мы не… Воистину — квинтэссенция идеологии Мэйдзи: «Мы тоже хотим в ваш Общеевропейский дом!» А первое, что сделали мэйдзийские реформаторы, победив в гражданской войне — отбыли в годичную поездку по Европе и Америке («миссия Ивакура»); отбыли едва ли не в полном составе, так что дома, «на хозяйстве», пришлось оставить специально созданное неофициальное временное правительство — случай, насколько я понимаю, беспрецедентный в мировой дипломатической практике. То есть — для нового руководства страны нет задачи приоритетнее, чем убедить цивилизованный Запад: «Смотрите, мы такие же как вы!» (цивилизованному Западу, впрочем, и в голову тогда не пришло считать «этих желтых макак, что слезли со своей пальмы» за людей: «миссия Ивакура» окончилась полной неудачей).

Как бы то ни было, окружение Императора добилось, чтобы вокруг их программы модернизации страны сплотились люди самых разных взглядов. Например, Сайго Такамори (о котором мы, собственно, и ведем рассказ) был традиционалист из традиционалистов, по нашим меркам — где-то вроде Солженицына. К роялистам-реформаторам он примкнул — бывают же такие ухмылки судьбы! — после «Кагосимской бомбардировки» 1863-го года. Тогда произошел инцидент, в ходе которого был убит некий британский подданный; англичане в ответ послали эскадру, которая превратила в руины порт Кагосима — родину Сайго (среди прочего был дотла разрушен и индустриальный центр Сюсэйкан, слава и гордость сацумских модернизаторов).

Когда твой родной город методично и безнаказанно разрушают пушки чужеземцев, все люди испытывают примерно одинаковые чувства — а вот практические выводы делают разные. Традиционалист Сайго, к примеру, решил для себя так: «Да, ребята — против лома нет приема. Окромя другого лома.» Не знаю, с какими чувствами он спустя три года улыбался британскому министру сэру Паркесу, досконально вызубрив перед теми переговорами срочно разысканные для него два тома «Истории Англии» Маколея (ему тогда удалось внушить англичанам, что будущее Японии — в руках императорского двора, а бакуфу неспособно выполнять договоры с иностранными державами; та дипломатическая победа заметно укрепила положение роялистов). Но зато я берусь назвать точную дату, когда Сайго, обладай он способностью прозревать будущее, сказал бы: «Ну вот, сегодня цели Реставрации Мэйдзи достигнуты!» 15 февраля 1942-го, день, когда японская армия захватила остров-крепость Сингапур, который британцы высокомерно мнили неприступным…В том-то и дело, что лидеры Реставрации Мэйдзи были ортодоксальными западниками, но западничество их было не идеологическим, а сугубо прагматическим. Так что японцы вполне могли бы, по известной солдатской традиции, написать на корпусах бомб, сброшенных на Перл-Харбор: «Коммодору Перри: спасибо за все, что вы для нас сделали!»

…А потом победившие реформаторы обнаружили, что передовые западные технологии (ради которых они и заварили всю эту кашу) не могут быть вот так просто пересажены на японскую почву: к оружейным заводам и судоверфям прилагается масса всякой вроде-бы-мелочевки (ну, вроде того, что авторитет Книги выше авторитета Учителя), без чего они не заработают — а вот эта-то вроде-бы-мелочевка и вправду несовместима с японским духом. Но пути назад уже не было, и реформы быстро приняли такой оборот, который нашим героям-роялистам — голову наотруб! — в 1866-ом и в опиумном бреду бы не примерещился. Венцом тех реформ стало уничтожение самогО самурайского сословия, а финальной их точкой — императорский эдикт 1876 года, запрещавший экс-самураям ношение мечей. Вот на этом фоне и разыгрывается уже знакомый нам классический японский конфликт между Сайго Такамори и Окубо Тосимити.

Итак: школьные друзья, которые еще на заре туманной юности… так, кто там сказал: «Герцен и Огарев»?! Как бы то ни было, жизненные пути их и вправду сплелись неразрывно. Когда молодой чиновник Сайго был отправлен в ссылку, Окубо, ходатайствуя за друга перед правителем Сацума, пригрозил, что сделает харакири; Сайго вернули, карьера Окубо рухнула. В войну оба ключевые фигуры партии Императора: Сайго сражается (именно под его командованием четырехтысячное ополчение роялистов разбило в решающем сражении двадцатитысячную правительственную армию — что и привело к официальной капитуляции ставки бакуфу в замке Эдо), Окубо ведает обеспечением (кстати, это именно он исхитрился добыть для Сайго ту «Историю Англии»). После победы находящийся в зените славы и популярности Сайго отвергает все почести, включая пожалованный ему Императором придворный ранг, и возвращается домой, в Кагосима, где наслаждается тихим полумонашеским существованием… Но не тут-то было: два года спустя в его дом нагрянула правительственная депутация во главе с Окубо — «Надо, Федя!»; Сайго позволяет себя уговорить и, скрепя сердце, отбывает в столицу, чтобы принять пост канцлера и главнокомандующего вооруженными силами.