Виктор Глебов - Жажда

– Французский роман?

Вирджини Лювье вспыхнула.

– Это имеет какое-то отношение к делу?

– Нет-нет, просто полюбопытствовал. Я, знаете ли, и сам не прочь почитать перед сном хорошую книгу, – Мериме улыбнулся.

– Спасибо, мадемуазель, вы очень помогли нам, – сказал я, решив, что разговор пора заканчивать.

– До свидания, месье, – сказала горничная с явным облегчением.

Расспросы доктора смутили ее.

– Как вы доберетесь до имения? – спросил Мериме. – Уже ночь.

– Меня ждет кучер с двуколкой. Неподалеку, – ответила горничная, попрощалась с нами и вышла.

– Что вы об этом думаете? – спросил Мериме, когда на лестнице стих стук каблуков. – Голый мужчина, покрытый крестами.

– Сумасшедший.

– Возможно. Только откуда он взялся? Был бы местный, о нем знали бы.

– Думаете, убийца?

– Такое предположение вполне уместно. Правда, ненормальные злодеи обычно убивают людей одним и тем же способом, а у нас налицо два.

– А если совпадение?

– У него на спине висела палка. Это тоже совпадение?

– Почему нет?

– Вы сами в это верите?

Я улыбнулся и проговорил:

– Ладно, доктор. Скорее всего, это и был преступник. Тем более что именно в ту ночь произошло убийство. Но что ему понадобилось в имении Ауницев?

– Он мог возвращаться домой. Или же, наоборот, караулить жертву.

– Знаете, Мериме, у меня из головы не идет сходство убитой женщины с Марией Вышинской.

– Бросьте, Петр Дмитриевич. Это жара так действует. Вам необходимо поспать. Утро вечера мудренее, как говорите вы, русские.

– Что вы дали девушке? Лауданум?

Мериме фыркнул.

– Еще чего! Немного касторового масла в воде.

– Разве оно действует успокаивающе?

– Вовсе нет. Но здесь имеет значение психологический эффект. Вирджини думала, что приняла опий, и расслабилась. Впрочем, это средство будет ей полезно.

– Вот как?

– Разумеется. Касторовое масло является прекрасным слабительным.

Я с укором посмотрел на доктора, но тот лишь пожал плечами.

– Зачем вы так подробно допрашивали девушку о том, что она делала ночью? Что вам за дело до ее книги? – осведомился я.

– Ровным счетом никакого. Но я хотел узнать насчет свечи. Если бы Вирджини читала возле окна, то человек с крестами мог бы ее заметить.

– Теперь понимаю.

– Думаю, наш свидетель в безопасности, – Мериме взглянул на часы. – Уже поздно. Пора ложиться.

– Доброй ночи, доктор.

– И вам.

Однако у меня было еще одно дело, не терпевшее отлагательства. Когда Мериме удалился в свой номер, я спустился на первый этаж и подошел к хозяину гостиницы. Тот поднял голову. Пенсне блеснуло в свете керосиновой лапы, стоявшей на столе.

– О визите этой девушки никто не должен знать, – предупредил я. – Это важный свидетель.

Леонтий кивнул.

– Не извольте беспокоиться, ваше благородие. Дальше меня не пойдет. Нешто я не понимаю?

– Тайна следствия, – проговорил я заговорщицким шепотом.

– Само собой, ваше благородие!

Кажется, маленький человечек даже обрадовался, что стал обладателем секрета.

Я возвратился в свой номер, запер дверь, подошел к окну и закрыл его. Потом разделся, задул свечи и лег.

В комнате было душновато – несмотря на проветривание. Я думал о том, что число подозреваемых не так уж и велико. В сумасшедшего, случайно забредшего в Кленовую рощу, я верил мало. Скорее всего, убийца – кто-то из местных. Странно, правда, что последнюю жертву никто не опознал. Да и голый мужчина под окнами графского поместья путал карты – если, конечно, горничная не сочинила свою историю.

Не прошло и четверти часа с тех пор, как я улегся, когда с улицы донеслась тихая музыка. Мелодия была печальной и заунывной. Кажется, кто-то играл на скрипке или альте. Я приподнял голову и прислушался. Звуки постепенно приближались.

Кто мог пиликать среди ночи под окнами гостиницы?

Прошло минуты две. Мелодия раздавалась уже совсем рядом. Я откинул одеяло, спустил ноги на пол и встал. Поскольку в комнате было темно, я не опасался, что меня могут увидеть снаружи.

Инструмент взял протяжную, душещипательную ноту. Смычок, кажется, дрожал.

Я подошел к окну и выглянул на улицу, не отодвигая занавеску. Во дворе было темно. Я надеялся заметить хоть какое-нибудь движение, но все дышало спокойствием.

Пока я стоял, музыка начала отдаляться.

Я решил, что какой-то подгулявший скрипач прошел мимо гостиницы, и вернулся в постель. Вскоре стало тихо – только едва слышно пел за стенкой сверчок. Я закрыл глаза и постарался заснуть.

Но тут что-то стукнуло в мое окно – будто в него кто-то бросил камешек. Я резко сел и вгляделся во тьму. Снова стук.

Мое сердце забилось сильнее, но я чувствовал не страх, а любопытство, выбрался из-под одеяла, подкрался к окну и выглянул, стараясь не задеть занавеску и не выдать своего присутствия. На улице было по-прежнему темно. Кто бы ни стоял во дворе, он не хотел быть замеченным.

Я стоял и прислушивался. Может, просто ночное насекомое ударилось о стекло? Или птица на миг присела на подоконник и ткнула клювом? Не слишком ли я стал мнительным?

Резкий стук заставил меня вздрогнуть. Должен ли я отворить окно и отозваться? А ну как схлопочу пулю?

Все же любопытство побороло осторожность. Я прижался лбом к стеклу и уставился в темноту, надеясь, что мне будет подан какой-то знак.

Вдруг прямо передо мной возникло мертвенно-бледное лицо. Оно материализовалось из ничего.

От неожиданности я отшатнулся так поспешно, что потерял равновесие, взмахнул рукой, ухватился за занавеску, но не удержался, упал и сорвал ее.

То же лицо неподвижно висело в воздухе за окном. Оно принадлежало женщине, довольно молодой, но, должно быть, тяжело больной. Кожа обтягивала череп так плотно, что в некоторых местах выглядела почти прозрачной, на лбу проступали синеватые прожилки. Светлые, будто выцветшие глаза смотрели на меня пристально, и в них читалась мрачная решимость.

Мне вдруг подумалось, что какая-то сумасшедшая сбежала из-под присмотра сиделки и вскарабкалась по стене гостиницы, ведомая Бог весть какой навязчивой идеей.

Я выпутался из оборванной занавески, встал на колени. Как глупо было пугаться…

Женщина положила ладони на стекло, и оно затрещало. Я прочистил горло, поднял руку в протестующем жесте и подумал, что снаружи меня, скорее всего, не видно. Хотя пристальный взгляд женщины говорил об обратном… Впрочем, возможно, она просто всматривалась в темноту.

– Послушайте, – сипло проговорил я, вставая на ноги. – Если вам нужна помощь…

При этих словах бледное лицо женщины исказилось уродливой гримасой. Мне стали хорошо видны клыки, торчавшие у нее во рту, длинные и очень похожие на звериные.

Через миг женщина чудесным образом оказалась в моей комнате. Она словно просочилась сквозь стену и теперь стояла напротив, чуть склонив голову. На бледном лице змеилась ухмылка, а тонкие пальцы судорожно сжимались и разжимались, словно женщине не терпелось вцепиться в меня.