Виктор Глебов - Жажда

Я встал. Козловский и доктор повернулись ко мне.

– Будет лучше… и спокойнее, если мы пройдемся по двору и все осмотрим, – сказал я.

Мериме нахмурился было, но затем вдруг пожал плечами.

– Ладно, – сказал он. – Почему бы и нет? Я пойду оденусь. Встретимся внизу через пять минут.

Мы с Козловским переглянулись.

– Через пять минут, – повторил молодой человек.

Я заранее был уверен в том, что мы ничего не найдем. Так и оказалось. Мы вооружились керосиновой лампой, на которую расщедрился Леонтий, побродили с четверть часа по двору и вернулись в заведение несолоно хлебавши. Земля под окнами была девственно чиста, на стене – ни царапин, ни грязи. Прочие же следы, обнаруженные нами во дворе, никак не могли принадлежать женщине – ни обутой, ни босой.

Я распрощался с Мериме и Козловским, улегся в постель и сурово сказал себе, что нелепое появление ужасной женщины в моем номере было лишь видением, и не более того. Должно быть, я перегрелся на солнце и у меня случилось нечто вроде теплового удара. Вероятно, повлиял и рассказ кучера. Во всяком случае, не мог же меня навестить настоящий призрак-суккуб.

Я вспомнил ночь на почтовой станции. Тогда мне явилось привидение, но оно молило об отмщении, а не пыталось вцепиться в меня. Хотя и тот призрак был, скорее всего, лишь плодом моего воображения.

Мериме дал мне выпить на ночь немного слабой настойки опия. Я чувствовал, как мое тело постепенно накрывает истома, закрыл глаза и приказал себе уснуть.

Сверчок за стенкой снова завел свою песню. С улицы не доносилось ни звука. В разбитое окно не дуло – на улице просто не было ветра. Там все застыло.

Тревожное, необъяснимое чувство зародилось в моей груди, но лауданум уже подействовал. Я не мог и не желал бороться с ним, провалился в сон.

Утро принесло запах гари и новые беспокойства. В Кленовую рощу вернулся Армилов и сообщил, что пожар подбирается к деревне. Остается надеяться лишь на то, что засека остановит его продвижение.

Огонь, свободно распространяющийся по лесу, представлял собой нешуточную опасность. Он продвигался вместе с ветром, уничтожал целые леса. Остановить его могли только открытые пространства и реки. Поэтому то рвение, с которым жители Кленовой рощи бросились бороться с пожаром, было понятно.

Все же расследование должно было продолжаться, и я не оставлял попыток раздобыть хоть нескольких рабочих, чтобы раскопать пустырь. Кроме того, мне требовались помощники, которым можно было бы поручить рутинную работу.

– Нельзя ли выделить хотя бы двух-трех человек? – спросил я полицмейстера за завтраком в столовой «Диониса». – Мне необходимо установить личность последней жертвы, а для этого нужно выяснить, не приезжала ли она к кому-нибудь, кто живет в Кленовой роще или поблизости.

– Разве эти люди не сообщили бы в полицию о пропаже своей гостьи? – резонно заметил Армилов. – А людей у меня для вас нет, я и сам скоро снова уеду. Кстати, со мной прибыл хозяин сгоревшей харчевни, сейчас он в полицейском участке. Думаю, на какое-то время ему придется поселиться в «Дионисе». Больше податься некуда.

– А Петербург? – спросил Мериме.

– Дорога в город закрыта, повсюду огонь. Можно, конечно, ехать в обход, но лошадей сейчас не достать. Да и что делать в Петербурге?

– Пожар начался в харчевне или на станции?

– В харчевне. От нее огонь перекинулся на соседнее здание. Конюхи едва успели вывести лошадей. Загорелось-то ночью, когда все спали.

– Во сколько? – спросил я.

– Около четырех.

– Рассматриваете возможность поджога?

Полицмейстер пожал плечами и ответил:

– Видите ли, причина возникновения пожара непонятна. Хозяин харчевни проснулся первым, и огонь уже бушевал вовсю.

– Где именно? – спросил я.

– Я так понял, что на первом этаже. По-видимому, из камина выпал уголек.

– Хозяин топил камин в такую жару?

– Возможно, сушил что-нибудь.

– Мы можем поговорить с хозяином?

– Конечно. Заходите в присутствие. Его зовут Никанор Рубашкин. Может, вы видели?..

Мериме отрицательно покачал головой.

– Он вам понравится, – пообещал Армилов. – Славный мужик. Жаль, что с ним такое случилось. Теперь он разорится – если, конечно, не держал сбережения в банке. Но это едва ли. Здешний народ не любит выпускать денежки из рук.

– А картина, которая висела в харчевне над камином, тоже сгорела? – спросил я.

– Семейный портрет Вышинских? Да, разумеется. Когда Никифор спустился, от нее одни угольки остались. Поэтому все и решили, что пожар возник из-за искры. Картина-то над самым камином висела.

– Понятно.

Когда Армилов закончил завтрак и встал из-за стола, я спросил:

– Когда нам явиться в присутствие, чтобы поговорить с Рубашкиным? Сейчас?

Полицмейстер ненадолго задумался и проговорил:

– Надо оформить его показания и еще кое-какие документы. Давайте сделаем так. Я привезу его к вам сюда часа через полтора.

– Если, конечно, вас не затруднит…

– Нисколько. Кстати, я просмотрел записи в архиве – те, что касаются отъезда Бродкова из Кленовой рощи. Он действительно отлучался отсюда лишь однажды. Принимал дела.

– Вы уверены, что любой его отъезд непременно был бы зафиксирован?

Армилов рассмеялся.

– Дался же вам этот старик, Петр Дмитриевич! Неужто вы всерьез думаете, будто он убийца? – произнес полицмейстер, покачал головой и откланялся.

– Я так понимаю, что вы подозреваете поджог, – сказал Мериме, когда дверь за Армиловым закрылась. – Причину видите в сходстве последней жертвы с портретом Марии Вышинской. Уж не думаете ли вы, что изображение сошло с холста и самолично учинило пожар?

Я улыбнулся в ответ, хотя ничего смешного тут, в общем-то, не было. Мериме довольно точно описал ход моих мыслей – за исключением последнего предположения, разумеется.

– Знаете, доктор, есть что-то настораживающее в том, что картина спокойно существует себе лет двести, а потом приезжаем мы, начинаем о ней расспрашивать, и – вуаля! – она сгорает. Я понимаю ваш скептицизм и вовсе не стремлюсь найти сверхъестественные причины пожара, начавшегося в харчевне. Но тут есть моменты, на которые никак нельзя не обратить внимания, вы согласны?

– Абсолютно, – Мериме снял очки и принялся протирать стекла. – Кажется, я даже догадываюсь, что вы имеете в виду.

– Давайте проверим.

– С удовольствием, – доктор вернул очки на их законное место. – Во-первых, – он принялся загибать пальцы, – пожар начался в районе камина. Не исключено, что первой загорелась именно картина. Во-вторых, женщина, убитая недавно, напомнила вам мадам Вышинскую. В-третьих, вы расспрашивали о картине, и вот ее нет. Итог таков: портрет кто-то уничтожил, чтобы помешать вам вести расследование. Все верно?