Виктор Глебов - Жажда

– Не знаю.

– Барышня славная.

– Оставьте. Это касается убийств.

Полицейский невозмутимо пожал плечами.

– Может, и так, ваше благородие. А только девушка миленькая.

Я не стал отвечать. В этом не было необходимости. Квартальный мог оставаться при своих мыслях – я же беспокоился насчет жизни Веретновой. Чем дольше я обдумывал ее слова, тем вероятней мне казалось, что горничная может не дожить до нашего ночного рандеву. Не стоило ли мне немедленно вернуться в деревню и отыскать девушку?

Однако экипаж уже обогнул густой сосновый лесок. Впереди показалась толпа, окруженная полицейскими, мундиры которых резко выделялись на фоне темных одежд остальных обитателей Кленовой рощи.

Мы подъехали ближе, и кучер придержал лошадей.

Армилов бегал среди толпы, потрясая револьвером, и орал, ругался на чем свет стоит. Люди отвечали ему тем же, и он злился еще больше. Напряжение росло. Я чувствовал, что люди ждут только повода, чтобы дать волю самым низменным инстинктам. Квартальные, приехавшие со мной, присоединились к оцеплению.

Я протиснулся к Армилову, наклонился к самому его уху, чтобы перекричать гул толпы, и сказал:

– Арестуйте самых буйных!

– Что?! – спросил тот, не разобрав мои слова.

– Арестуйте самых крикливых, посадите в повозку и увезите!

– Куда?!

– В тюрьму!

– Вы это серьезно? – Полицмейстер удивленно взглянул на меня.

– Абсолютно.

– Я всех их знаю лично!

– Они скажут вам потом спасибо.

– Неужели?

– Именно. Лучше в вашей кутузке посидеть, чем на каторгу пойти.

На лице Армилова читалось сомнение.

Он колебался, затем наконец просветлел лицом, словно нашел выход, и осведомился:

– Это приказ?

Этот господин решил переложить ответственность на меня. Что ж, ради бога. Мне с этими людьми не жить, детей не крестить. Найду убийцу и вернусь в Петербург.

– Считайте, что да, – сказал я. – Выполняйте.

Армилов кивнул, подозвал нескольких полицейских, указал им на людей, буйствовавших особенно отчаянно. Приставы кивнули, подозвали квартальных, без пользы надрывавшихся вокруг разбушевавшейся толпы, и начали протискиваться к мужчинам, выбранным Армиловым в зачинщики беспорядков.

В этот момент один из крикунов забрался на плечи товарища. Лицо его было красно, глаза возбужденно сверкали, правую щеку сводило судорогой.

– Братцы! – завопил он. – Доколе мы будем терпеть этих нехристей? Они убивают, воруют, превращают наших братьев в живых мертвецов! Хватит! Айда за мной – покажем, кто здесь…

Квартальные добрались до оратора, стащили его с плеч товарища и повалили на землю. Кто-то пронзительно заголосил. Толпа забушевала, заколыхалась.

– Не было бы беды! – пробормотал Армилов. – Зря мы это.

Я наблюдал за происходящим без особой тревоги. Никто не бросился выручать крикуна, которого полицейские уже подняли и с заломленными руками вели к повозке. Они приободрились, взялись за дело. Вскоре были схвачены еще несколько человек.

– Что ж вы творите, окаянные?! – крикнула какая-то женщина.

Толпа гудела, возмущалась, но проводить задержания не препятствовала – трусила. Мы подоспели вовремя. Всеобщее возбуждение не достигло еще той степени, после которой плотина самоконтроля и привычных табу рушится и ничто уже не в силах сдержать потока.

Впрочем, я рано обрадовался. В воздух вдруг взметнулся камень, описал дугу и ударился в плечо полицмейстера. Армилов сначала побледнел от злости, а затем побагровел. Он затрясся, рука потянулась к кобуре, но его подчиненные уже ринулись на смельчака, доставая на ходу револьверы.

Я обмер. Мне показалось, что сейчас случится непоправимое.

Кто-то из полицейских поднял руку и пальнул в воздух. Люди раздались, некоторые побежали прочь, другие попадали на землю.

В конце концов полицейские схватили еще пятерых мужиков и потащили к экипажам.

– В деревню! – крикнул полицмейстер, когда их усадили в два экипажа и заковали в наручники.

Оружие он так и не достал, зато был вне себя от ярости. Толпа заметно поредела. Некоторые участники этого буйства предпочли нырнуть в придорожные кусты.

Повозки с арестантами отправились в Кленовую рощу.

Армилов громко потребовал, чтобы все немедленно расходились по домам, пригрозил штрафом за нарушение общественного спокойствия каждому, кто сделает хоть шаг в сторону цыганского лагеря. Люди поворчали, но побрели прочь. Полицейские шагали позади них, следили, чтобы никто не попытался вернуться, подгоняли отстающих.

Когда мы добрались до Кленовой рощи, я сошел с повозки и пешком направился в морг, чтобы переговорить с Мериме. Я отыскал его в прозекторской, где он кромсал труп Баркова.

– Хорошо, что вы зашли, – сказал доктор, стягивая перчатки. – Мне надо несколько минут передохнуть. Я только что закончил пилить грудину, а это занятие не из легких. Подождите меня в кабинете.

Я вышел из прозекторской и устроился в маленькой комнате, которую Фаэтонов временно выделил столичному коллеге. Пахло спиртом и карболкой, на столике сверкали хирургические инструменты устрашающего вида, стеллаж занимали тетради и папки.

Мериме появился спустя несколько минут, на ходу вытирая руки. Он повесил полотенце на спинку стула, сел за стол и достал трубку.

– Честно говоря, мне вас нечем порадовать, Петр Дмитриевич, – сказал он, набивая ее табаком. – Я только недавно появился в морге, потому что задержался в полицейском участке.

– Почему?

– Мы с Фаэтоновым не теряем надежды разгадать тайну порошка, с помощью которого люди превращаются в зомби.

– Вы говорили с Жофре Гизо?

Мериме кивнул.

– Он вам рассказал, как делать это мерзкое снадобье?

– Нет, но он назвал несколько компонентов, а главное – дал рецепт противоядия.

– Я думал, оно не существует.

– И не должно. – Мериме выпустил дым в потолок. – Отмершие мозговые клетки уже не восстановятся, и память к бедняге Никитину – так, оказывается, зовут нашего зомби – не вернется. Но Гизо верит, что его средство поможет. Благодаря этому нам удалось установить некоторые компоненты, входящие в состав яда. Об остальных можно будет догадаться. Конечно, едва ли удастся его приготовить, но, возможно, со временем…

– Как вам удалось разговорить Гизо? – перебил я Мериме, чувствуя, что иначе он углубится в теорию, которая меня нисколько не интересовала.

– Я сказал ему, что если его противоядие поможет Никитину, то суд это учтет и наверняка смягчит наказание.

– Понятно. Теперь вы собираетесь приготовить снадобье?

– Нужно же попытаться помочь несчастному.

– Но вы не верите, что исцеление возможно.

– Признаться, я прежде и в зомби не очень-то верил, – смущенно проговорил Мериме.