Юлия Нелидова - Секрет индийского медиума

— Я ведь узнал вас! Я узнал вас, тотчас как увидел. Сердцем своим узнал, душой. Но умом уразумел это совсем недавно! И вы совсем не понимаете, что вы и есть Тея-Ра, вы Зои Габриелли. Я помню… точно помню вас в своих прошлых жизнях. Но вы же ничего не помните. А если бы помнили, то были бы еще могущественней, о Великая Тея-Ра.

Ульяна от удивления чуть рот не раскрыла.

— Что вы мелете, Герши? — а потом, мгновенно придя в себя, добавила: — Уф, это и требовалось доказать. Коли вы и без объяснений поняли, что я и есть Зои, тогда отчего продолжаете городить мне тут какую-то чушь несусветную, да еще и с видом таким, что ежели я не поверю, то… не знаю, что со мною сотворите?

— Это не чушь!

— Я все это выдумала! Я! До единого слова. Все, что в голову придет, говорила, на ходу сказки сочиняя.

— Вы думали, что выдумываете, на самом деле истину вещали, — робко настаивал Герши.

— Вы утверждаете, что я говорила правду, солгав? Какой вы ловкий плут, не выйдет, зубы таким простецким манером мне заговорить.

— Но тогда откуда вам было знать те вещи, которые веками древние хранили в тайне от всего человечества?

— Кого вы из себя мните, может, вам абсолютно все тайны мироздания известны? Прямо все-все, до единой? Ааа? Интересно знать, сотрудникам Сюрте вы тоже о древних душах и о адептах в докладе, который обо мне собирались делать, напишете? — усмехнулась девушка.

— Я еще не знаю… — Герши смущенно опустил голову. — Я не знаю, как быть! Я надеялся на вашу помощь… Величайшие тайны Вселенной, что открылись моему разумению, вовсе не будут приняты узким и неспособным мироощущением человечества.

— Вот это верно, — согласилась Ульяна, изо всех сил стараясь сохранить серьезное лицо и не расхохотаться. — Это очень правильные мысли, человечество вообще не способно узреть истинную истину. Это я вам как Тея-Ра говорю, аватара богини Солнца. Вон Шопенгауэр пытался, у него ничегошеньки не вышло. Так и помер! Поэтому выбросьте из головы ходить в Сюрте. Не поймут вас там, напрасно только тайны древних разбазарите. И эти самые древние вам того не простят, так накажут, что мало не покажется, — несколько рождений вперед помнить будете.

И прищурившись, смерила адвоката пристальным взглядом.

Пусть думает, будто я поверила всем его искренним духовным порывам, потом разберемся, что за черти в голове завелись у этого серого клерка из конторы «Гру и Маньян».

А вслух сказала:

— Ладно, слезайте уже с подоконника. Холода напустили, а я, между прочим, замерзла. От самого Эльберфельда ночным лесом пешком вот в этом самом платье шла. Такое произошло, ушам своим не поверите.

И поведала Герши о своем странном мистическом приключении в фабенской лаборатории славного промышленного городка Эльберфельд.

— Вы на меня подумали? — улыбнулся тот и, покрасневши, потупился. — Даже лестно. Посмотрите на бедного месье Герши: тучный, неповоротливый, здоровья слабого, вечный неудачник и — с крыши? Да я бы все отдал, чтобы уметь, как вы, по крышам бегать и на воздушном шаре…

— Молчите, Герши, — раздраженно отрезала Ульяна, злая на себя за то, что так обозналась, но и от мысли, что никак не может раскусить адвоката. — Обычно, кто обмануть хочет, завсегда таким манером отвлекает внимание. Мол, я ничего не умею, я такой разнесчастный. Это как у опытных престижитаторов, говоришь об одном, а делаешь совсем другое. И вовсе не обязательно обладать легкой воздушной фигурой. Бывало, и не такие пузаны ловкими мастерами в мутной речке рыбку удить оказывались.

— Понимаю, — стушевался адвокат, снова опустив глаза. С тех пор как Ульяна ему под именем Элен Бюлов известна стала, адвокат в ее присутствии еще больше краснел и конфузился. — Но я вас не обманываю и в мыслях никогда не было.

— Да ничего вы не понимаете! Нужно найти того проходимца, который меня моими же фокусами пугать вздумал. И я, кажется, знаю, кто это!

— Кто это?

— Ромэн.

Герши голову поднял, руку протянул, видно, сказать было что хотел, но сдержался, глядя на то, как девушка, продолжая размахивать оружием, ходила из угла в угол, точно разъяренная тигрица.

— Все сходится, — подсчитывала Ульяна, загибая дулом велодога пальцы. — Он газетчика нашел, почувствовал себя героем, так?

— Так, — поддакивал Герши.

— Газетчик с фотоаппаратом был?

— Был.

— Стало быть, что? Стало быть, мог сделать снимки. А чего нас с Нойманном щелкать? Я все это время спиной стояла…

И вдруг она вспомнила, как вовсе не спиной стояла, а в ужасе прыгала по столам и стульям. Какие, должно быть, снимки теперь выйдут, какие заголовки к ним расчудесные: «Элен Бюлов напугана!», «Элен Бюлов боится крыс!». А какое на снимках лицо у нее будет? Искаженное страхом, перекошенное от ужаса и ни чуточки не привлекательное. Первые ее снимки в газете! И такие отвратительные… Позор!

От этих мыслей Ульяна сжала кулаки и даже прорычала, добавив к животной ярости пару крепких русских словечек, которые, слава богу, адвокат не понял. Но от вида ее грозного в сторону шарахнулся.

— У, поймаю, убью! — а потом выдохнула и продолжила: — Если это Ромэна рук дело, если это он на мне фокусы мои же отрабатывал, то умрет он быстро и безболезненно — обещаю быть милостивой. Ибо я о нем мнения хорошего, может, сделал он это не со зла, а из желания сенсацию поярче выставить.

— То есть якобы опыты компании «Фабен» до того дошли, что…

— Да, — раздраженно прервала его девушка. — И умоляю, молчите со своими доводами, а не то я и вас порешу, если догадливость ваша будет переходить рамки дозволенного. Не подумайте, что я меньше подозревать вас стала после жалостливого признания. Теперь я не просто Элен Бюлов. Я — оскорбленная Элен Бюлов!

Но, окромя Ромэна, у Ульяны был еще другой — самый что ни на есть главный подозреваемый, о котором она при Герши нарочно смолчала — проклятый журналист. Отправив телеграмму юноше со словами: «жду в гостинице петерманн зпт приезжай немедля тчк» , сама же взяла почтовые сани и приказала вести к эльберфельдскому вокзалу — надо бы поспеть на дневной поезд до Дюссельдорфа.

А было это уже к полудню. Ясное дело — Нойманн вернулся и полицию вызвал. Улица у лаборатории-то небось сейчас уже запружена, подъезд лаборатории весь полицейскими занят, рядом и арестантская карета на санном ходу стоит, зеваки тянутся со всех домов и улиц, ребятня под ногами крутится, норовя проскочить меж ног поближе к воротам, представляла Ульяна. Не мог Нойманн это светопреставление сам срежиссировать. Думалось остановиться да послушать, поглазеть. Жалко, показываться перед Феликсом нельзя — чуть ее завидит, пальцем тыкать начнет, орать и вопить, мол, вот она виновная. Тогда настоящего хулигана полиции нипочем не сыскать, а так, быть может, и найдут, кто их знает, этих ищеек, они ведь тоже не лыком шиты.