Александр Беляев - Покушение

Оба «слесаря» молча выслушали замечания. А потом Андрис извинился и сказал, что, если господин не возражает, они поднимут его без внутренней дверцы кабины на пятый этаж. А оттуда он спустится. Зинкель не возражал. Вошел в кабину и так же грубо оттолкнул ногой сумку Андриса с инструментами, которая стояла на полу. Тальцис захлопнул наружную дверь лифта, углубил деревянным бруском контакты, Андрис нажал кнопку с цифрой «пять», и лифт двинулся вверх. Молча миновали второй этаж. И тут Андрис вытащил пистолет, приставил его к груди немца и негромко сказал:

— Если ты, сволочь, пикнешь, — пристрелю на месте.

Зинкель ошалело вытаращил на него глаза.

— Что? — как бык проревел он, наливаясь кровью. — Что такое?..

В следующий момент он получил такой тумак ногой ниже пояса, что мгновенно задохнулся и обмяк. Андрису пришлось тут же подхватить его под руку. В таком положении, судорожно хватающего ртом воздух, Зинкеля доставили на площадку пятого этажа. Здесь его уже ждали, взяли под руку с другой стороны и затащили на чердак. На площадке перед чердаком остался Тальцис.

На чердаке Зинкелю связали руки, отвели подальше от двери, усадили на дымоход и как следует обыскали. У него изъяли пистолет, документы, деньги, письма. Деньги Круклис сунул ему обратно в карман. Документы просмотрел. Внимание его привлекли небольшая черная книжечка, удостоверяющая принадлежность Зинкеля к какой-то эсэсовской организации, и членский билет национал-социалиста. В графе даты вступления стоял 1940 год. Это был год вершины мощи рейха и национал-социализма. И обыватель, одурманенный и воодушевленный успехами вермахта, валил в наци, что называется, валом. Знать это было важно. Такие данные давали основание предполагать, что Зинкель вступил в партию, поддавшись общему порыву, а возможно, и за компанию с каким-нибудь таким же, как он, материально вполне обеспеченным технарем, что он вовсе не идейный фашист и тем более не фанатик, забродивший на пивной пене в одном из нюрнбергских кабаков в начале двадцатых годов.

А коль все это так и было на самом деле, то можно было надеяться на то, что погибать за идею и за фюрера тут, на чердаке, он не захочет и, спасая свою шкуру, даст необходимые сведения. Письма были из Кюстрина от жены и от дочери. Обе подписали их на один манер: жена: «Твоя маленькая Клара», дочь — «Твоя крошка Лорхен». Прочитав и запомнив то, что надо, Круклис оставил письма себе. Из документов выписал нужные ему данные, а сами документы вложил обратно Зинкелю в карман.

— Не вздумайте дурить, господин инженер. Ваша жизнь целиком будет зависеть от вашего поведения, — предупредил его Круклис. — Все для вас кончится очень хорошо, если вы ответите на наши вопросы. И больше того, мы обещаем вам, что никто и никогда не узнает об этой встрече. Вы поняли?

Зинкель малость пришел в себя.

— Кто вы такие? — прохрипел он.

— Можете не сомневаться, мы не гестаповские провокаторы и не собираемся проверять вас на лояльность вашему фюреру. Мы партизаны. И даем вам на все десять минут.

— Бандиты, — снова прохрипел Зинкель.

И тотчас же получил такой удар под ребра, от которого чуть не слетел с дымохода.

— Прекратите это! — сердито одернул парней Круклис.

— Они повесили мою сестренку в сорок первом году только за то, что нашли у нее подшивку «Комсомольской правды». А вы ему позволили дышать еще целых десять минут, — насупившись, ответил Андрис.

— Они ответят за все, когда придет время. А этот нам нужен совсем не для того, чтобы мы сводили с ним счеты, — сказал Круклис и обернулся к Зинкелю: — Я вас не запугиваю и не угрожаю вам. Но вы сами должны понимать, что без написанных вами лично нужных нам показаний мы не сможем оставить вас в живых. Кстати, в вашем распоряжении только восемь минут, — предупредил Круклис.

— Я ничего писать не буду, — буркнул Зинкель.

Круклис сделал небольшую паузу.

— Есть еще время подумать, — заметил он.

— Вы ничего от меня не добьетесь. Все равно мы уничтожим вас всех! Фюрер приведет нас к победе. За ним идет вся Германия, — повысил голос Зинкель.

— Пока он всех вас ведет в могилу. И не мы, а сами немцы, и отнюдь не коммунисты, попытались на днях избавиться от своего бесноватого вождя. Посмотрите на часы. Осталось пять минут…

— Я ничего больше не скажу. А вы побоитесь меня застрелить. По улицам ходит патруль. И ваш выстрел будет роковым для вас! — предрек Зинкель.

— Осталось четыре минуты!

— Пусть три! Пусть две! Пусть одна!.. И моя семья далеко от вас! Вы ничего…

— Ну что ж, очень жаль, что вы не хотите прислушаться к голосу разума, — прервал его Круклис. — Не обольщайтесь. Мы не станем тратить на вас патрон. И не будем пачкать о вас ножи. Мы повесим вас. А когда вас завтра или через пару дней найдут, на груди у вас будет висеть записка, в которой будет сказано, что вы повешены по приговору партизанского суда как предатель.

— Я никого не предавал!

— Вы, фашисты, предали свой народ, ввергнув его в пучину безмерных страданий! Вы предали все светлые идеалы человечества, безжалостно растоптав их повсюду, куда ступила ваша нога. А ваше вероломное бандитское нападение на нашу Родину, это не предательство? Хватит! Время истекло! — сказал Круклис и забрал с дымохода часы.

— Но гестапо истолкует это слово совсем не так! И тогда действительно мои жена и дочь…

— Раньше надо было думать о жене и дочери! — оборвал его Круклис. — Я давал вам время. А теперь оно истекло. Кончайте его, ребята!

Андрис набросил на шею Зинкелю веревку, Альфон перекинул другой ее конец через слегу под самой черепицей. И тут Зинкель не выдержал. Он бухнулся на колени перед Круклисом и завертел головой, хотя петля еще и не коснулась его бычьей шеи.

— Не надо! Не надо! — залепетал он осевшим от страха голосом. — Я все скажу, что знаю! Но я маленький человек! И мне мало что известно.

— Поднимите его, — приказал Круклис.

Андрис снова усадил Зинкеля на дымоход.

— Чем занимается ваша мастерская? — без промедления начал допрос Круклис.

— Мы целиком подчиняемся штурмбаннфюреру Крауссу и выполняем только его заказы, — ответил Зинкель.

— Другими словами, вы работаете на «Русланд-Норд»?

— Совершенно точно.

— Что же конкретно вы делаете?

— Маскируем под предметы обычного домашнего и канцелярского обихода «адские машинки», другие взрывные устройства, производим приспособления для подслушивания телефонных разговоров, монтируем портативную радио— и фототехнику.

— Что делаете сейчас?

— Снаряжаем и дооборудуем мотоцикл с коляской.

— Какой мотоцикл?

— Советский. Марки «М-72».

— Для кого и для чего он предназначается?

— Я не знаю точно, но к нему все время примеряются двое ваших…