Оливер Пёцш - Дочь палача и Совет двенадцати

– Разыскали, но не ребята, – ответил Дайблер. – И если ты, черт возьми, не поторопишься, то увидишь его последним.

У Куизля появилось дурное предчувствие. Он подошел к тазу, плеснул в лицо ледяной воды и вслед за Дайблером вышел из комнаты. Снаружи их уже дожидался Георг. Вид у него был серьезный. Они пересекли Ангерфиртель и через Хакенфиртель подошли к Нойхаузским воротам. На ходу Дайблер в двух словах рассказал о случившемся.

– Какие-то путники нашли его возле эшафота, – говорил он, запыхавшись. – Там уже собрался народ. Я был там только мимоходом, потом решил, что тебе следует взглянуть на тело. Пока кто-нибудь не надругался над его останками.

– Настолько все плохо? – спросил Куизль.

Дайблер мрачно рассмеялся.

– Лучше тебе самому все увидеть.

Ворота между тем остались позади. В воздухе уже ощущалось приближение весны, мокрый снег комьями падал с деревьев, дороги стали до того грязные, что повозки едва могли проехать. Впереди Куизль увидел толпу, собравшуюся вокруг эшафота. Люди орали и галдели, несколько ребят швыряли снежки на площадку. Одну из колонн венчало что-то круглое.

– Дьявол, их еще больше, чем было! – проворчал Дайблер. – Может, зря мы все-таки пришли сюда… Хотя теперь уже поздно.

Действительно, в толпе уже начали узнавать Дайблера. Разговоры смолкли, люди расступались, пропуская палачей к эшафоту. Куизль ощущал на себе озлобленные взгляды. Кто-то бросил ему в затылок снежком, но Якоб даже не вздрогнул. Он понимал, что люди, как звери, чувствуют страх. В воздухе повисло напряжение, словно перед бурей.

– Эй, Дайблер! – выкрикнул из толпы широкоплечий извозчик. – Вы теперь друг за друга принялись? Было бы нелишне!

Кто-то рассмеялся, но в большинстве своем люди смотрели на палачей с ненавистью.

– Видимо, на очереди еще двое! – прогремел второй, в запачканном кровью фартуке – вероятно, прибежавший в спешке подмастерье мясника. – Сначала Дайблер убивал несчастных девушек, а теперь перешел на своих собратьев!

– Ты что о себе возомнил… – Михаэль резко развернулся и хотел уже схватить наглеца за шиворот, но Куизль потащил его дальше.

– Не теряй голову, – шепнул он. – А не то станешь следующим.

Якоб посмотрел в сторону эшафота. Они подошли уже достаточно близко, и палач разглядел, чем была увенчана колонна.

Это была голова мастера Ганса.

Аккуратно отрезанная, она покоилась на вершине, точно громадная, окровавленная жемчужина. Белые волосы мягко развевались на ветру, красные глаза смотрели куда-то вдаль, рот кривился в гримасе. Казалось, мастер Ганс смеялся над собственной смертью, как над удачной шуткой.

У подножия колонны лежало туловище. Руки и ноги были так же аккуратно отрезаны и лежали рядом, как мясо, выставленное на продажу.

«Вот и свиделись, – подумал Куизль. – Передавай привет рогатому, добрый братец».

Как ни странно, но Якоб не чувствовал удовлетворения. Его охватило уныние, которому он и сам не мог найти объяснения. Наметанным глазом Куизль оглядел части тела. Они были отсечены топором или большим острым ножом.

– Господи! – прошептал Георг. – Его четвертовали, как уличного грабителя.

Дайблер кивнул.

– Путники, которые пересекли Нойхаузские ворота, первыми про него рассказали. Спрашивали, кто этот казненный разбойник с красными глазами и белыми волосами. В Мюнхене про мастера Ганса уже немного знают, и до меня быстро дошла весть… – Он вздохнул. – Я, конечно, терпеть его не мог, но палач такой смерти не заслуживает.

– Ну, по крайней мере, для него все уже кончено, – пробормотал Куизль. – А вот мы, насколько я понимаю, по уши в дерьме.

Действительно, толпа, которая до сих пор сторонилась палачей, точно бешеных собак, теперь подступила ближе. Молодой подмастерье мясника поднял топорик для мяса.

– От палачей жди только беды! – выкрикнул он. – Повесим их, тогда и девушек убивать перестанут!

Куизль прикинул количество народу. С кем-то из кровожадных зевак они с Георгом и Дайблером справились бы. Но уж точно не со всеми. Толпа часто расправлялась с палачом – чаще всего, если тот допускал оплошность и тем самым срывал казнь. Именно так расстался с жизнью отец Куизля. Неужели и его, Якоба, ждала та же судьба?

– За мной! – прошипел Дайблер. – Пока эта стая на нас не бросилась!

Он спешно обошел эшафот. Якоб и Георг последовали за ним. С другой стороны имелась небольшая дверь, за которой была лестница, ведущая на платформу. Дверь запиралась изнутри на засов. Вскоре трое палачей стояли наверху, возле колонн, и смотрели на возмущенную толпу.

Куизль понимал, что они выиграли лишь короткую передышку. Люди стали подбирать камни, скоро в них полетели первые ледяные обломки. Несколько храбрецов пытались вскарабкаться на площадку.

Якоб беспомощно посмотрел в сторону города. До стен и укреплений было рукой подать. Внимание его привлекли несколько темных точек, приближающихся от Нойхаузских ворот.

Куизль присмотрелся. Несмотря на годы, он по-прежнему мог положиться на свое зрение.

– Говори! – шепнул он Дайблеру.

Тот взглянул на него в недоумении, но Куизль подтолкнул его к краю.

– Давай же! Что угодно, только говори!

– Э… Я не то чтобы хороший оратор… – возразил Дайблер.

– Дьявол, если ты сейчас же не заговоришь, то будешь мертвым оратором, – вскинулся на него Якоб. – Придумай что-нибудь!

Дайблер сглотнул, потом прокашлялся.

– Добрые жители Мюнхена! – начал он, вскидывая руки. – Все вы меня знаете. Хоть и не так хорошо, как некоторые висельники, которым довелось сплясать для меня.

Какой-то старый крестьянин рассмеялся, и Дайблер продолжил уже увереннее:

– Но в особенности вы знаете мою Бурги. К кому вы шли, если на заднице у вас вскакивал чирей? У кого вы покупали снадобья от кашля, чесотки и боли в конечностях?

– Или средство для другой конечности! – выкрикнул кто-то из задних рядов, и толпа разразилась хохотом.

Куизль улыбнулся украдкой. Оратор из Дайблера был неважный, но он все делал правильно: пытался расположить к себе толпу. Кроме того, он прекрасно знал, что его жена, в отличие от него, пользовалась всеобщей любовью.

– Вы и вправду считаете, что я имею к этому отношение? – возмутился Дайблер и показал на расчлененный труп. – Моя Бурги знает меня лучше самого Господа. Спросите у нее! Да стоит мне заикнуться, чтобы утопить какую-нибудь ее кошку, сразу по шее получу!

Люди снова засмеялись, и Дайблер продолжил:

– Я палач, а не чудовище, и мне нет нужды убивать ночью исподтишка. – Он показал на Якоба и Георга. – То же самое можно сказать о моих родичах из Шонгау и Бамберга.

– Если это не вы, то кто же тогда? – выкрикнула молодая женщина с растрепанными волосами. – С тех пор как вы устроили этот проклятый Совет, женщины на улицу выйти боятся! Нечего от вас ждать, кроме беды!