Оливер Пёцш - Дочь палача и Совет двенадцати

Опустив головы, палачи бормотали покаянный псалом в память о мастере Гансе.

Но от Якоба не укрылось, как недоверчиво они поглядывают друг на друга.

Петер сидел на скамейке в Мюнхенском саду, закрыв глаза и подставив лицо солнцу. Лоб у него блестел от пота, дыхание было прерывистое. Все утро они с Максом носились по парку, играли в прятки и салки. Теперь оба выбились из сил и грелись под полуденным солнцем. Снег под его лучами растаял так же быстро, как и выпал.

Когда они сидели вот так рядом, Петер даже забывал, что он – сын простого лекаря, а Макс – настоящий кронпринц. Но стоило ему открыть глаза, и он снова видел окружающую его роскошь, этот сказочный сад, совсем не похожий на привычные места, луга по берегам Леха, темные дубовые рощи и поля недалеко от Кожевенной улицы Шонгау.

Дворцовый сад с севера граничил с резиденцией и представлял собой искусно устроенный парк. Здесь росли высокие деревья и причудливо подстриженные кустарники. В бассейнах еще плавали обломки льда. Повсюду стояли мраморные статуи вроде тех, что Петер видел в резиденции. Посреди сада, где сходились посыпанные белым гравием дорожки, была каменная беседка.

Петер жалел, что не захватил с собой рисовальные принадлежности. Как бы ему хотелось запечатлеть этот вид, чтобы потом показать отцу! Правда, он не знал, как отнесся бы к этому Макс. Принц уже ясно дал понять, что он далеко не в восторге от занятий по латыни и музыке. Может, у него был и собственный учитель рисования? И существуют ли такие вообще?

Иногда по саду прохаживались придворные. Стоило им увидеть кронпринца, и они склоняли головы. Мимо как раз проходил напудренный щеголь в парике, поклонившийся едва ли не до самой земли. Когда он скрылся из виду, Макс захихикал.

– Иногда они так кланяются, что пачкают парики в грязи, – сказал он весело. – Или те слетают и можно увидеть их лысину.

– А если кто-нибудь не поклонится? – спросил Петер.

– Тогда палач отрубит ему голову, – ответил Макс так беззаботно, словно говорил о погоде. – Я все-таки сын баварского курфюрста.

Петер поежился. Хорошо хоть Макс ничего не знает про его деда…

– Мама постоянно устраивает здесь балы, – продолжал болтать кронпринц. – Все надевают маски и играют в салочки, совсем как дети. А на Вюрмзее у нас есть большой корабль, бучинторо, настоящий плавучий замок. Интереснее всего там легкие пушки, а вообще-то скука кромешная.

Петеру с трудом верилось, что в плавучем замке может быть скучно. Но он ведь и принцем никогда не был…

– Завтра вечером мама устраивает большой бал в Нимфенбурге, в нашем новом летнем дворце, – сообщил Макс, балансируя на спинке скамьи под робкими взглядами придворных. – Сейчас там только голые стены и внутри жуть как холодно. Но матери там нравится. Тебе непременно нужно прийти, а то я опять помру со скуки. Обещаешь?

– Если… если родители меня отпустят, – ответил Петер.

Макс отмахнулся.

– Я же кронпринц. Просто прикажу тебе прийти, и дело с концом.

Петер посмотрел на высокую стену, отделяющую сад от Швабингской улицы.

– Простым людям сюда нельзя, верно? – спросил он.

– Разумеется! – Макс рассмеялся и спрыгнул со скамьи. – Мне чуть ли не умолять пришлось, чтобы тебя впустили… – Тут улыбка его померкла. – Правда, только до полудня, потом тебе придется уйти. После обеда у меня урок скрипки у Керля. Как же мне это надоело!

– А если ты возьмешь и не придешь? Ты же принц, тебе все можно.

– Ха, держи карман шире! – Макс издал какой-то непонятный звук. – У меня забот, наверное, больше, чем у крестьянского простака. С утра до вечера проходят какие-то скучные приемы, одно только одевание занимает час. А потом эти бесконечные занятия! Латынь, теология, арифметика, география, скрипка, арфа, флейта… – Он застонал. – Хуже всего – это латынь и уроки скрипки у Керля. Раньше хоть Артур был… На занятиях он без конца лаял, скулил и выводил Керля из себя. Но Артур потерялся. Черт его знает, увижу ли я его снова…

Макс украдкой смахнул слезу.

Петеру и хотелось бы сказать кронпринцу, что отец уже напал на след Артура, но тот, похоже, и не вспоминал про собаку. Он уже который день занимался совершенно другими делами. Петер начал уже опасаться, что отец так и не разыщет маленького Артура. Это, наверное, положит конец его дружбе с Максом. И уж точно его не примут в иезуитскую коллегию.

– Может, Артур играет с какими-нибудь дворнягами в салки, как мы с тобой, – попытался он успокоить друга. – И когда ему станет скучно, он вернется к тебе.

– Мне кажется, его уже нет в живых, – печально произнес Макс. – Кто-нибудь прибил его или утопил… Так со многими собаками поступают, мне конюх наш рассказывал. А он в таких делах разбирается.

Петер огляделся. По парку гуляли несколько придворных в меховых плащах и утепленных жилетах; они веселились и наслаждались тусклым февральским солнцем.

– Артур сбежал отсюда? – спросил Петер. – Как это произошло?

– Я же рассказывал тебе, – сердито ответил Макс. – Амалия, моя нянька, вывела его на поводке. Он, наверное, увидел кошку и сорвался.

Петер задумчиво посмотрел на высокие стены.

– Но как он сумел выбраться из сада?

– Наверное, где-то есть дыра и он сумел выбраться… Мы его повсюду искали, несколько часов! Но его нигде не было, – Макс опять смахнул слезу. – Амалия места себе не находила. Но она говорит, что ее вины в этом нет. Поводок, видимо, порвался у самого ошейника, Артур очень сильно вырывался.

– Порвался? – Петер с удивлением посмотрел на Макса. – Но Артур ведь маленький песик, а не какой-нибудь дог. Хм…

Мальчик стал потирать нос, как он делал всякий раз, когда над чем-то раздумывал. И тут в голову ему пришла идея. Если отец не мог или не хотел разбираться с этим делом, то, может, он сам что-нибудь придумает…

Только вот что?

– А этот поводок сохранился? – спросил наконец Петер.

Макс пожал плечами.

– Не знаю. Вроде бы конюх Ломиллер его забрал. Он хотел зашить его, потому что ошейник очень дорогой, с жемчугом и маленькими бриллиантами…

Петер нахмурил лоб.

– Как по-твоему, сможем мы на него посмотреть?

– Не знаю, правда, что нам это даст. Но раз уж ты просишь… Заодно смогу показать тебе конюшни.

Макс поднялся со скамьи. По извилистым тропам мальчики пересекли парк и направились к конюшням, расположенным за резиденцией. Здесь не было и намека на роскошь. Дома выглядели довольно скромно, у некоторых под крышами были устроены сеновалы. Из-за деревянных ворот доносилось ржание множества лошадей. В воздухе стоял запах навоза и конского пота. Посредине, между домами, расположился загон, и по грязи под надзором слуг трусили несколько лошадей.