Оливер Пёцш - Дочь палача и Совет двенадцати

Возле длинного строения кто-то вел под уздцы крупного жеребца. Петеру еще не доводилось видеть таких огромных лошадей. Конь фыркал и бил задними копытами, но крепкий широкоплечий конюх резко дернул поводья и заставил его успокоиться.

– Это и есть шталмейстер Ломиллер, про которого я говорил, – с восхищением сообщил Макс. – Говорят, он умеет разговаривать с лошадьми, а в седле держится, как дьявол. Он всегда подбирает для меня самых красивых кобылиц, чтобы я потом мог их объездить.

Они направились к Ломиллеру, и Петер в изумлении оглядывался на лошадей в конюшнях. Их оказалось столько, что можно было снарядить целую армию. Внуку палача только раз в жизни довелось поездить верхом, и то на старой худой кляче, принадлежавшей извозчикам, которую затем отправили к живодеру. А эти лошади, все до одной, выглядели как королевские боевые кони.

– А, ваше высочество! – воскликнул Ломиллер, завидев кронпринца. Он поклонился, но не так низко, как придворные в саду. – Решили ускакать со своим приятелем с занятий?

– Я бы с радостью! – вздохнул Макс. – Как было бы здорово слететь с седла и сломать руку… Тогда не пришлось бы заниматься на скрипке с Керлем! – Он встряхнул головой. – Но мы пришли по другому делу. Поводок Артура еще у тебя? Ты хотел его зашить.

– Поводок вашей пропавшей собаки? – Ломиллер почесал затылок. – Хм, очень сожалею, ваше высочество, но я пока не успел его починить. Однако вы обязательно получите…

– Нет необходимости его чинить, – перебил его Петер. – Мы только хотели посмотреть на него, и всё.

– Просто посмотреть? – Ломиллер уставился на мальчика так, как будто только сейчас заметил его. Он пожал плечами. – Он лежал у меня в комнате, среди сбруи. Подождите-ка минутку…

Шталмейстер скрылся в длинном строении и вскоре вернулся с поводком в руках. Поводок, длиной примерно в два шага, был выполнен из кожи, ошейник украшали жемчужины и крошечные бриллианты. Один такой ошейник, по расчетам Петера, стоил как два боевых коня.

– Прошу, – сказал Ломиллер и протянул ему поводок. – Не знаю, правда, для чего он понадобился юным господам…

И шталмейстер с любопытством стал ждать, что произойдет дальше.

Петер взглянул на ошейник, который и в самом деле оказался порван.

– Как я тебе и говорил, – вполголоса произнес Макс. – Артур сорвался, в этом нет ничего особенного.

Петер задумчиво провел рукой по разорванному месту. Поводок был сделан из хорошей телячьей кожи и пропитан жиром. Все жемчужины и бриллианты были на своих местах, ни один камешек не выпал. Петер вернул поводок Ломиллеру.

– Вы не сделаете нам одолжение? – попросил он. – Не могли бы вы изо всех сил потянуть за оба конца?

Шталмейстер рассмеялся.

– Да уж, ваши пожелания все причудливее…

Он взглянул на Макса. Принц кивнул, и Ломиллер растянул поводок так, что под рубашкой вздулись мускулы.

– Так достаточно? – просипел он через некоторое время.

– Да, вполне, – ответил Петер. – Спасибо вам. Можете отнести поводок обратно.

– Как скажете. Всегда к вашим услугам, юные господа.

Ломиллер покачал головой и снова скрылся у себя. Макс в замешательстве уставился на Петера.

– Если это была какая-то шутка, то я совсем ее не понял.

Сын лекаря улыбнулся.

– Никаких шуток, а всего лишь доказательство. Я читал, что так поступают все ученые. Сначала наблюдают, а потом делают выводы.

– И какие же ты сделал выводы? – полюбопытствовал Макс.

– Ну, кожа такая крепкая, что даже этот медведь не смог ее порвать. И еще я заметил кое-что интересное… – Петер выдержал театральную паузу.

– Ну, не тяни, говори уже! – нетерпеливо воскликнул Макс. – Что ты там заметил?

– То место, где разорван ошейник, ровное. Когда рвется кожа, всегда остаются маленькие жилки. Я как-то видел это в кожевенной мастерской. Другими словами, поводок не порвался, его разрезали.

– Разрезали? – Макс даже рот раскрыл от удивления. – Но… но… это значит, что…

– Это значит, что твоя нянька солгала. Она или кто-то другой разрезал ошейник и, наверное, забрал собаку. – Довольный собой, Петер скрестил руки на груди. – Quod erat demonstrandum . Это означает на латыни: что и требовалось доказать.

Макс побагровел от злости.

– Ну… погоди, Амалия еще пожалеет об этом! Я скажу отцу, и он упрячет ее в самый глубокий подвал, чтоб ее сожрали черви и жуки, и…

– Ты в самом деле этого хочешь? – перебил его Петер. – Боюсь, что именно так все и будет.

– Нет, черт возьми, не хочу, – простонал Макс. – Амалия ведь очень милая, она с пеленок меня растит… Да и непонятно, с чего бы ей это делать. Она не меньше моего любила Артура… – Он стиснул кулаки. – Но если я не скажу отцу, то Артур, наверное, никогда уж не отыщется… Прямо напасть какая-то! Что нам теперь делать?

– Вот как мы поступим, – сказал Петер. – Понаблюдаем за Амалией. Так всегда делают, если хотят поймать вора. Это меня отец так научил. Он говорит, что рано или поздно любой себя выдаст.

– Но я не могу за ней наблюдать, – заметил Макс. – Меня-то Амалия знает и сразу заподозрит неладное. К тому же мне нельзя покидать резиденцию, а она часто бывает в городе по каким-нибудь делам.

– Хм, тебя она знает, да… но… – Петер снова задумался, а потом вдруг просиял. – Я знаю, кто последит за Амалией, пока она в городе!

– И кто же, интересно?

Петер ухмыльнулся.

– Ты не поверишь. Но я уверен, что для нашего случая ты не найдешь ищеек лучше.

Он вдруг почувствовал, как по коже поползли мурашки, от головы и до самых пяток. Они напали на след, как собаки, преследующие дичь. Теперь Петер наконец понял, почему отец с дедом то и дело выслеживают всяких мерзавцев.

Это доставляло несказанное удовольствие.

Барбара тем временем тоже радовалась по-весеннему теплому солнцу и пыталась хоть какое-то время не думать о своем туманном будущем.

Они с Конрадом Неером стояли на возвышении чуть в стороне от Мюнхена и любовались панорамой города с его церквами, дворцами вельмож, каменными домами и укреплениями, образующими внутреннее кольцо городских стен. В самом центре высился собор. В ясные дни вроде этого его можно было увидеть издалека. Барбара задумалась, не удастся ли разглядеть его башни с вершины Пайсенберга, который отмечал границу ее родного Шонгау.

В полдень Неер появился перед домом с букетом засушенных цветов и пригласил ее на прогулку. Очевидно, Совет закончился раньше, чем ожидалось, и Барбара догадывалась почему.

Поначалу молодая женщина хотела отказаться. Ее опять тошнило, и нога еще болела после вчерашнего падения. От Дайблера она узнала, что мастер Ганс мертв, жестоко казнен как изменник. Как ни странно, это известие не принесло ей облегчения, а, наоборот, вселило страх. Как и отец с Дайблером, Барбара сомневалась, что в смерти Ганса повинна толпа. Его кто-то выследил, и оставалось лишь гадать, кто станет следующей жертвой…