Валерий Введенский - Убийца из прошлого

— Да, удалось договориться с Советом присяжных.

— Но как оправдание Стрижнева мне поможет? — спросила Ксения, усаживаясь в экипаж.

— Как известно, все три дела: Стрижнева, Гарманова и ваше — связаны. Но убедить в этом судебных следователей не удалось. Объединять дела они отказались, потому слушаться будут отдельно. В деле Гарманова добиться оправдания нельзя: из-за пьянства он ничего не помнит. Но вот у Стрижнева имеется инобытие.

— Вот как? — воскликнул Шелагуров.

— В момент убийства жены Стрижнев находился в другой части города, и тому имеются свидетели. Естественно, присяжные заинтересуются вопросом: а кто, кто убийца? Кто лишил жизни Петра Пшенкина и Татьяну Стрижневу? Тут-то мы и предъявим газету с романом, от которой отмахнулся следователь. И сообщим суду, где скрывается бунтовщик Гуравицкий. Дело об убийстве Пшенкина и Стрижневой откроют заново, власти будут добиваться от Швейцарии ареста негодяя. А мы заявим ходатайство, чтобы суд над Ксенией Алексеевной отложили, так как Гуравицкий виновен и в нашем деле.

— Значит, суд отложат? — уточнила, будто плохо расслышала, Ксения.

За зиму она сильно изменилась: постарела, подурнела, располнела.

— Мы на это надеемся, — заверил подзащитную Антон Семенович.

— Как ужасно. Я так надеялась, что все скоро закончится. Я больше не выдержу ожидания. Каждый день с утра до вечера в голове вертится, мучает вопрос: оправдают или нет?

— К сожалению, в отличие от Стрижнева, у вас алиби нет, — развел руками Выговский. — Придется ждать, пока Гуравицкого изловят, привезут и припрут доказательствами.

— Не понимаю: зачем меня вызвали? — раздраженно произнес Шелагуров. — О суде над Стрижневым прочел бы в газетах. У меня куча дел. И в имении, и в Думе.

— Дмитрий Данилович хочет, чтобы вы выступили в качестве свидетеля.

— Свидетеля? Меня в тот день не было в Петербурге.

— Но вы знали Петра Пшенкина.

— И что?

— Дмитрий Данилович просит вас рассказать о том, как Петр шантажировал односельчан.

— Зачем?

— Каким бы крепким ни было алиби Стрижнева, у присяжных могут остаться сомнения в его невиновности из-за сострадания к жертвам. Чтобы избавить их от сомнений, достаточно сообщить нелицеприятные факты о Пшенкине.

— И ради этого вы оторвали меня от дел?

— Я, кажется, объяснил. Спасение Стрижнева — единственный шанс для вашей сестры.

— Саша, выступи, все равно уже приехали, — попросила Шелагурова сестра.

Дмитрий Данилович в это время допрашивал Парусова:

— Знаком ли вам подсудимый?

— Первый раз вижу.

— А он утверждает, что знает вас.

— Врет.

— Говорит, возил вас четвертого декабря с полудня до семи вечера.

— Так он извозчик? Меня вызвали в суд из-за извозчика?

— Если подтвердите его слова, с него будут сняты обвинения в убийстве жены и ее любовника.

— Я не запоминаю извозчиков. Потому что сидят спиной.

— Попробуйте вспомнить…

— Когда, говорите?

— Четвертого декабря.

— Столько времени прошло! Нет, нет, не помню, ничего не помню.

— Давайте освежу вашу память. Вы вышли из Царскосельского вокзала ровно в полдень, наняли моего подзащитного, чему имеется свидетели, приказали отвезти в винную лавку, где купили пару шампанского.

— Зачем тебе шампанское? — вскочила дама, сидевшая в первом ряду.

— Не помню, — пролепетал Парусов, однако быстро спохватился. — Не покупал ничего, это ошибка, поклеп.

— Разве? — удивился Тарусов. — В комнате для свидетелей ожидает очереди приказчик из этой лавки.

— Точно! Приказчик! А я мучился, пытался вспомнить, где его видел, — признался Парусов.

— Значит, шампанское покупали?

— Возможно. Но не уверен, что четвертого декабря.

— Куда отправились дальше?

— Не помню.

— Не ври, — снова вскочила дама.

— Свидетель, вы дали присягу, — напомнил судья Бахтаров.

Парусов молчал.

— Мне рассказать или сами? — спросил его Тарусов.

— К знакомой на Черную речку.

— Что? — схватилась за сердце жена Парусова.

— Покиньте зал! — рявкнул на нее судья.

— Я дома все объясню, — повернулся к супруге свидетель.

— Объяснять будете суду, — зазвенел в колокольчик Бахтаров.

Процесс до сего момента протекал скучно и предсказуемо, судья разве что не зевал. Неужели Тарусов приготовил сюрприз? Ну-ка, ну-ка…

— За вещами не приходи. Выкину их в Неву. — Парусова, тяжело отфыркиваясь, протискивалась к проходу, отдавливая по дороге ноги первому ряду. — Надеюсь, тебя посадят.

В дверях она столкнулась с Выговским — тот вошел, чтобы сообщить Тарусову, что прибыл Шелагуров.

— Продолжайте допрос, — велел Тарусову судья.

— Во сколько вы уехали от знакомой?

— После шести, — со слезами на глазах вымолвил Парусов.

— Извозчик вас ожидал?

— Да, я попросил. Саней там не сыщешь.

— Это он? — спросил Тарусов, указав карандашом на Стрижнева.

— Да, — со вздохом признался Парусов.

— Вопросов больше нет, — произнес Дмитрий Данилович.

— У вас, господин прокурор? — спросил судья.

— Конечно, есть, — встал прокурор Тяпин.

Выговский поднялся на хоры, откуда по своему обыкновению наблюдала за процессом Александра Ильинична.

— Шелагуров приехал не один, — шепнул ей Антон Семенович. — С Ксенией.

— О боже! — вырвалось у княгини.

— Будьте с ней, прошу.

Прокурор пытался сбить Парусова с толку: точно ли тот уверен, что ездил к любовнице именно 4 декабря? Но свидетелю уже терять было нечего, запутать себя не дал.

— Прошу вызвать для дачи показаний помещика Шелагурова Александра Алексеевича, — произнес Тарусов.

Судебный пристав порылся в бумагах:

— Не явился.

— Александр Алексеевич только что прибыл курьерским поездом и ожидает в коридоре, — заверил его поверенный.

— Но защита не предоставила подтверждения о вручении повестки, — не унимался крючкотвор.

— Раз явился, зачем нам бумажка? — резонно заявил судья. — Вызывайте.

Шелагурова привели к присяге. Тарусов приступил к допросу:

— Знали убитого?

— Был моим крепостным. После реформ занимал должность сотского в селе Подоконниково.

— Служил исправно?

— Нет, крестьяне жаловались. За сокрытие неблаговидных поступков Петр Пшенкин вымогал у них деньги.

— Что вы предприняли?

— Пытался усовестить.

— Сколько людей он шантажировал?

— Точно не скажу. Многих.

— А вас? Вас Пшенкин шантажировал?

Шелагуров пристально посмотрел на Тарусова, ответил после долгой паузы:

— Странные вопросы задаете, Дмитрий Данилович.

— Да или нет?

— Конечно, нет.

— Вам знаком подсудимый?

Недоумение на лице помещика сменилось раздражением. Даже не взглянув на Стрижнева, ответил:

— Нет.

— Ваша честь, — Тарусов обратился к судье, — могу я задать вопросы подзащитному?