Валерия Вербинина - Тайны Баден-Бадена

«Плохо дело, — помыслила графиня, не забывая благосклонно улыбаться, — он, кажется, намерен просить у меня взаймы. Конечно, он не играет, иначе мне бы сообщили; но… жизнь в Бадене дорога, и он вполне мог поиздержаться…»

— По правде говоря, — признался Михаил, сделав над собой усилие, — я пришел просить вашего совета. Дело в том, что… — Он собрался с духом и признался: — Кажется, я стал свидетелем преступления.

Губы графини все еще изгибались в светской улыбке, но в глазах показалось какое-то новое выражение, которое наверняка озадачило бы Михаила, если бы он находился в спокойном состоянии и успевал улавливать нюансы поведения окружающих. Но сейчас он заметил только слова собеседницы: «Рассказывайте», и, ободрившись, начал говорить.

Он поведал, как Фифи убежала за деревья, как он отправился ее искать, как споткнулся о тело цветочницы, как запаниковал и бросился обратно к гуляющим. Тут Михаил замялся.

— Вы собирались позвать на помощь, рассказать, что видели, — подала голос графиня. — Но не сделали этого. Почему?

— Я не знаю. — Писатель нахмурился. — То есть знаю, но вы сочтете меня глупцом. Мне стало стыдно встревать со своей историей в такой момент, когда… Вечер был прекрасен. И Анастасия… — Он замолчал. — Словом, я не смог. К тому же Глафира Васильевна напустилась на меня из-за того, что я не сумел найти Фифи, и все пошли в чащу искать ее. Я подумал, что сейчас кто-то заметит труп, и мое вмешательство не понадобится. Но… никто его не заметил, представляете? Очевидно, убийца успел его спрятать…

— А что Фифи? — спросила графиня.

— Ее нашел полковник Дубровин и с поклоном вернул Глафире Васильевне.

— Неудивительно, — протянула Вера Андреевна, передернув плечами, — Модест Михайлович сделал карьеру на услугах такого рода. — Она испытующе посмотрела на молодого человека. — Вы видели лицо убийцы?

— Нет. Он стоял в тени или прятался — я не успел хорошенько разобрать. И там было довольно темно.

— Однако вы успели во всех подробностях разглядеть цветочницу. Запомнили и оскаленные зубы, и застывший взгляд, и рану на виске… Даже прическу.

— Ее тело оказалось совсем рядом со мной. Между нами было вот такое расстояние, — он руками показал, какое именно. — Я упал на землю, повернулся, хотел встать… и тут увидел ее лицо. На расстоянии нескольких шагов я уже мало что мог разглядеть, потому что все тонуло во мраке. В аллее горели фонари, но их свет не доходил до того места, где я находился.

— И все же я не понимаю, — негромко заметила Вера Андреевна, — как вы могли не заметить убийцу, когда он принялся тащить труп за ноги. Ведь получается, что он стоял совсем близко от вас.

— Должно быть, он привязал к ногам веревку и тянул за нее. Другого объяснения у меня нет.

— Ах, веревку, значит, — пробормотала графиня Вильде и задумалась.

— Вы мне верите? — не утерпел Михаил.

— Почему бы и нет?

— Я понимаю, вы должны презирать меня, — горячо заговорил писатель. — Я смалодушествовал, я повел себя недостойно. Надо было сразу же рассказать, в чем дело, и дать знать полиции.

— Которая, возможно, обвинила бы в убийстве вас, — усмехнулась Вера Андреевна.

— Меня? — Михаил распрямился. — Почему меня? Я почти не знал убитую…

— А они скажут, что знали. Вы для них удобный обвиняемый — иностранец, без связей и больших денег. Если преступник так ловок, как вы его описываете, до появления полиции он бы успел сбежать. А вы бы остались.

— Но ведь это нелепо, — промолвил Михаил после паузы. — Я ведь все время был на виду… до того, как пошел искать Фифи.

— Да, но только вам известно, что цветочница была уже мертва, когда вы ее увидели. Ловкий полицейский может придумать дюжину объяснений того, как вы свернули в мрачную чащу, чтобы совершить преступление, и представит дело таким образом, что вы нарочно пришли в Лихтенталевскую аллею с компанией, чтобы обеспечить себе алиби.

— Но… как же вы не понимаете, госпожа графиня…

— Мы сейчас не обо мне говорим, Михаил Петрович, а о полицейских. Бог знает что им может взбрести в голову… Но довольно о них. Расскажите-ка мне лучше о цветочнице. Все, что вам о ней известно.

— Боюсь, тут я не смогу быть вам полезен, Вера Андреевна. Я ровным счетом ничего не знаю об этой девушке. — Графиня недоверчиво приподняла брови, и волей-неволей Михаилу пришлось продолжить: — Она продавала цветы возле кафе Вебера. Кажется, ее звали Софи — я однажды слышал, как к ней обращался Тихменёв.

— А откуда Платон Афанасьевич знает, как ее зовут?

— Я не знаю. Он иногда покупал у нее цветы, наверное, она ему сказала свое имя.

— Сколько ей было лет?

— Думаю, около двадцати.

— Хорошенькая?

Михаил недоверчиво посмотрел на свою собеседницу. «Уж не ведет ли она к тому, что Тихменёв мог закрутить роман с цветочницей и убил ее, потому что… Неужели я ошибся и Вера Андреевна вовсе не умна?»

— Довольно милая, но обыкновенная, — сказал он вслух, отвечая на вопрос собеседницы. — Но большинство мужчин сочли бы ее хорошенькой.

— Ах, вот как!

— Я не знаю, что мне делать, — признался Михаил в порыве откровенности, решив не обращать внимания на двусмысленный тон собеседницы. — Чем больше я думаю о случившемся, тем ужаснее себя чувствую. Я не позвал на помощь, не помог поймать преступника — значит, я все равно что соучастник…

— Не говорите глупостей, — поморщилась графиня. И что-то было в ее тоне такое, что Михаил опомнился и понял, что с соучастником он все же переборщил.

— Вы правы в том отношении, что раз имело место убийство, им должна заниматься полиция, — заговорила Вера Андреевна после паузы. — Думаю, мне удастся сделать так, чтобы вы рассказали им о том, что видели, и не пострадали от своего рассказа. Однако есть некоторые обстоятельства… — Она усмехнулась. — Скажем так: имело место небольшое недоразумение, и великая герцогиня Луиза сейчас не расположена меня видеть. Подождите… ну скажем, два-три дня. Возможно, все разрешится еще быстрее, и когда обстановка будет благоприятной, я расскажу ей о вас. Она даст указание кому следует, к вам пришлют полицейского, и вы повторите ему то же, что говорили мне.

Великая герцогиня Баденская была внучкой российского императора Павла, но сейчас на Михаила не произвел впечатления уровень, на котором будет решаться его проблема. Он подумал, что графиня Вильде должна сильно переживать из-за того, что ее сон, в котором она видела умирающего императора Максимилиана, вызвал размолвку между ней и герцогиней. Вероятно, Вера Андреевна чувствует себя обделенной; возможно, она даже всерьез страдает, хоть и пытается не показывать виду. Раньше Михаил счел бы подобные страдания несусветной глупостью, но теперь он готов был ощутить даже нечто вроде сочувствия.