Валерия Вербинина - Тайны Баден-Бадена

— Столько хитростей, чтобы поймать убийцу цветочницы? — усмехнулась Вера Андреевна. — Михаил Петрович, ну мы все-таки не в романе Габорио [51] Эмиль Габорио (1832–1873) — французский писатель, автор детективов. … А доктор, о котором вы говорите, решил, что Софи ударилась при падении. И можете быть спокойны — местная полиция дела об убийстве не открывала.

Михаил нахмурился. До сих пор он был уверен, что в деле о странной смерти Софи Мюллер будет выступать лишь в качестве свидетеля, но теперь, судя по словам графини, ему предстояло сделаться ни много ни мало полноценным сыщиком. А ведь он, можно сказать, почти не знал жертву. И вообще, если говорить начистоту, в Бадене можно было провести время с куда большей пользой, — например, познакомиться с Тургеневым, пообщаться с Достоевским или попытаться завоевать расположение Анастасии, подстерегая тот миг, когда она разочаруется в Осоргине.

Колебания писателя не укрылись от Веры Андреевны; впрочем, от нее вообще мало что могло укрыться.

— Что такое, неужели вы только что вспомнили, что у вас тысяча других дел и нет ни одной минуты свободной? Или вы пообещали помочь Назарьевым с переездом на виллу?

— Куда, простите? — растерялся Михаил.

— Ах, а я думала, что вы уже знаете! Генерал Меркулов снял виллу для своей семьи и для родственников жены. Натали уверяет, что доктор предписал ей побольше находиться на свежем воздухе, а от пребывания в шумном отеле у нее ужасно болит голова. Вилла прелестная, сад вокруг нее не хуже моего, соседство самое приятное. — Михаил замер, предчувствуя сюрприз, и Вера Андреевна оправдала его ожидания, эффектно закончив фразу после легкой паузы: — …что может подтвердить Григорий Александрович Осоргин, который живет там неподалеку.

— Странно, что вы упомянули об Осоргине, — пробормотал писатель. — Я ведь видел его буквально час назад.

И он пересказал графине разговор с игроком, состоявшийся в читальне.

— Я не могу понять, — добавил Михаил, — почему он дал мне деньги, чтобы я передал их Анастасии Петровне. Почему он сам не вернул их ей?

— Боюсь, вы плохо знаете Осоргина, — усмехнулась Вера Андреевна. — Чтобы он возился с какими-то ничтожными тремя золотыми — да никогда в жизни. А вот вы, по его мнению, вполне для этого подходите.

Михаил вздохнул.

— Иногда мне кажется, — решился он, — что Анастасия Петровна им увлечена.

— Разумеется, — к его удивлению, отозвалась графиня. — В Осоргина влюблялись… нет, не скажу все, но очень, очень многие. Вряд ли ваша провинциальная барышня стала исключением. — Михаил надулся. — Впрочем, скажу вот еще что: почти все его дамы сердца после расставания с ним люто его ненавидели. Кажется, я стала выражаться, как в романе, — добавила Вера Андреевна, улыбаясь. — «Люто ненавидели» — не совсем тут подходящее выражение, в случае с Григорием Александровичем речь обычно идет о сильнейшей неприязни, которая приобретает, знаете, такие преувеличенные масштабы. Потом, конечно, страсти стихают, ничто уже не бурлит, не кипит и все здороваются друг с другом как ни в чем не бывало…

— Я не могу понять, что он за человек, — сказал Михаил, морщась. — Вот вы, госпожа графиня, как его себе объясняете?

— Как? Гм… Ну вот, допустим, есть господин Назарьев. С ним все просто: ему хочется играть — он идет играть, хочется гулять — он идет гулять. Иногда он обманывает супругу, говорит, что идет на прогулку, а сам отправляется в казино; но в общем и целом он достаточно… прямолинеен, скажем так. Осоргин — совсем наоборот: он из тех людей, у которых никогда ничего просто не бывает. Они так устроены, что создают сложности из ничего. Может быть, им скучно жить, а может быть, такая у них особенность характера, что им обязательно надо доводить все до какой-то крайности, и даже когда они тем самым вредят себе, они не могут остановиться. Вы совершенно правы: у таких людей не бывает друзей. С женщинами все гораздо сложнее, потому что… одним словом, потому что женщины — это женщины. Княгиня Хилкова считает, что однажды Григория Александровича подцепит какая-нибудь опытная особа ему под стать и женит его на себе, так что он даже оглянуться не успеет. Раньше, правда, она говорила, что от скуки он непременно посватается к какой-нибудь простушке, обзаведется своим домом, забросит прежние привычки и остепенится. Ее друзья уверены, что однажды он проиграется в пух и прах и просто-напросто пустит себе пулю в лоб. Но я-то знаю, что он уже трижды проигрывался до того, что у него оставалась только серебряная мелочь, и, однако, всякий раз выкарабкивался…

— Я думаю, — вставил Михаил, — раз он играет давно, то должен был ко всему привыкнуть.

— Да, пожалуй, вы правы. В казино он сделал несколько состояний, которые у него не задержались. Сейчас, кажется, дела у него обстоят неплохо. Впрочем, как бы ни шла игра, Осоргин держит себя безукоризненно — разумеется, исключая те случаи, когда он обещает свернуть собеседнику шею. Чтобы вас успокоить, скажу кое-что: если бы он и впрямь имел что-то против вас, одними словами вы бы не отделались.

— Я думаю не о себе, — мрачно признался Михаил. — При мысли о том, что Анастасия Петровна могла… могла увлечься таким, как он…

Договаривать он не стал. Он только что понял, что не столько ревнует к сопернику, сколько боится, что непредсказуемый Осоргин испортит Анастасии жизнь — и, может быть, навсегда.

— Вы зря беспокоитесь, Михаил Петрович, — заметила графиня. — Пока жива Натали, она никого не подпустит к тому, что считает своей собственностью.

— А как же Диана?

— А что Диана? Осоргин уже с ней расстался, насколько мне известно. Она стала закатывать слишком утомительные сцены, а мужчины не любят, когда театр перемещается в жизнь.

Михаил вряд ли мог надеяться соперничать с графиней в знании человеческой природы, а потому предпочел ничего не ответить. Он условился со своей собеседницей, что побывает в Каменном переулке и постарается разузнать как можно больше о Софи и круге ее общения, после чего попрощался с Верой Андреевной и удалился.

Судьба оказалась к Михаилу благосклонна, хоть и следует сказать, что поначалу он ее благосклонности даже не осознал. Дело в том, что, когда он добрался от виллы графини до центральной части города и шагал мимо роскошной гостиницы «Англия», — или, как ее предпочитали именовать на французский лад, «Англетер», — у сапога нашего героя лопнула подошва. В сердцах Михаил употребил кое-какие нелитературные слова, которые мы тут не станем приводить, и только тут заметил, что каблук на другом сапоге тоже держится на честном слове и вот-вот отвалится. Кое-как писатель доковылял до Каменного переулка и, завидев вывеску сапожника, бросился туда. Сапожник осмотрел обувь Михаила с глубокомысленным видом ученого, которому встретилась неизвестная ему ранее бабочка, и, не скрывая своего сомнения, сказал, что попытается поправить дело, но вообще сапоги перешли уже в ту фазу своего существования, когда починка будет следовать за починкой, в то время как сами они новее от нее не станут, и если их состояние и улучшится, то ненадолго.