Валерия Вербинина - Тайны Баден-Бадена

— Нет-нет, — покачал головой Михаил, — вы не понимаете. То, что произошло с Осоргиным, не подлежит огласке. Наша цензура не пропустит… и вообще, герр Осоргин — строго между нами — вовсе не тот человек, с которым я хотел бы поссориться. А Софи Мюллер… если там есть что-то интересное для публики, я мог бы о ней написать. — Брумм нахмурился. — И вот тут, — доверительно прибавил коварный Михаил, поудобнее перехватывая тяжелый пакет с сапогами, — я рассчитываю на вас. Что там все-таки произошло?

— Девушка отправилась гулять в Лихтенталевскую аллею со своим женихом, а после прогулки не вернулась, — сухо ответил Брумм. — Затем ее тело выловили из реки. Покамест это все, что мне известно.

— Вы говорили с женихом?

— Разумеется.

— Он что-то вам рассказал?

— Кое-что, но еще больше скрыл. Например, он уверял, что никогда не ссорился с Софи. А я совершенно точно знаю, что во время прогулки они поссорились и Карл ушел домой. Нашлись свидетели их размолвки.

Ах так вот почему он не стал ее провожать. Правильно Михаилу данный факт показался странным, и сообщение о ссоре между Софи и ее женихом его тоже не удивило.

— Карл объяснил, из-за чего они повздорили?

— Нет, но я приблизительно представляю себе, из-за чего.

— Потому что у Софи были другие поклонники?

— Откуда вам известно, что они были?

— Мне рассказал сапожник, у которого я чинил сапоги.

— Да, я почти уверен, что Карл поссорился с Софи из-за того, что другие оказывали ей внимание.

Ох уж эта обтекаемая манера выражаться. Да не оказывали внимание, а спали с ней и делали ей подарки, о чем знал весь околоток.

— Когда он пришел домой в тот вечер, когда они поссорились? — спросил Михаил вслух, не замечая, что задает слишком много вопросов и ведет себя так, как обыкновенно ведут себя сыщики.

— Он не помнит точное время, — ответил полицейский. — К тому же по пути на Новую улицу, где он живет, он несколько раз заворачивал в кабачки и задерживался там.

— Думаете, он столкнул Софи в воду, а когда понял, что натворил, от ужаса напился?

— Лихтенталевская аллея доходит почти до реки, но есть одна сложность. По вечерам там гуляет большое количество людей.

— И что же, никто ничего не видел?

— Представьте себе.

— Ну он мог увести Софи в какое-нибудь безлюдное место, или… не знаю. — Михаил потер лоб. — Вы его в чем-то подозреваете? О чем вообще идет речь — об убийстве, самоубийстве, несчастном случае?

Брумм усмехнулся.

— Мое начальство полагает, что для удовлетворения всех сторон проще счесть дело несчастным случаем и закрыть его. Возможно, ссора с Карлом была серьезнее, чем мы думаем, и Софи побежала к реке и утопилась, но такая версия… гм… может прийтись не по душе ее близким и вызовет осложнения с церковью. В сущности, — задумчиво продолжал полицейский, — я вполне согласен со своим начальством… то есть был согласен, пока не пришел своими глазами взглянуть на тело. Видите ли, у бедной девушки была проломлена голова. Я указал на данный факт нашему доктору Шмидту, который не смог убедительно его объяснить. Я ничего не хочу сказать дурного о нашем докторе, он работает… в меру своих возможностей… В конце концов, он мог просто не заметить или не придать должного значения…

«И зачем он опять осторожничает, — с досадой подумал Михаил, — мог бы без обиняков сказать, что Шмидт — болван и что ему совершенно наплевать на какую-то цветочницу…»

— Также я обратил внимание на еще один момент, — продолжал Брумм своим монотонным, тягучим голосом. — Шарлотта Мюллер показала, что, когда дочь уходила из дома, у нее были при себе среди прочего золотая цепочка и кошелек с деньгами. Когда ее нашли, цепочки на месте не оказалось. Ну, положим, в воде она могла за что-то зацепиться, порваться и соскользнуть с шеи, но при этом кошелек оказался на месте. И он был пуст.

— Она носила с собой много денег?

— Несколько флоринов, по большей части мелкими монетами.

— То, что денег было немного, не значит, что ее не могли убить, чтобы ограбить, — заметил Михаил. — Я хочу сказать, грабитель ведь мог точно не знать, сколько лежит в кошельке, и надеялся на более крупную поживу.

— Где вы были вечером в субботу? — тихо спросил Брумм, глядя ему прямо в глаза.

— Мне надо подумать, так сразу я и не вспомню. — Михаил сделал вид, что размышляет. — Кажется, я гулял вместе со своими знакомыми. Со мной были генерал Меркулов, его супруга и еще несколько человек. Мы слушали музыку возле казино, а потом направились в аллею. Но я не заметил Софи среди гуляющих.

Его последняя фраза по форме соответствовала действительности, потому что он увидел цветочницу уже тогда, когда она была мертва.

— Если бедную девушку убили из-за денег, — продолжал Михаил, — это значит, что я не смогу о ней написать, потому что публика не видит в подобных происшествиях ничего интересного.

— А если я докажу, что ее убил Карл, ваша публика будет удовлетворена? — колюче осведомился полицейский, даже не скрывая своей неприязни.

— Прошу вас, герр Брумм… Я так же завишу от обстоятельств, как и вы. Но хотя я всего лишь писатель и вынужден оглядываться на предпочтения тех, для кого сочиняю, поверьте, я не меньше вашего желаю торжества правосудия. Я не знал Софи, я видел ее только тогда, когда она предлагала цветы посетителям, но если ее действительно убили, я надеюсь, что вы отыщете убийцу. Кстати, я хотел спросить еще вот что: если у нее были другие… поклонники, не мог ли кто-то из них из-за чего-то на нее рассердиться?

— Настолько, чтобы убить несчастную девушку?

— Вы правильно меня поняли.

— Боюсь, я не готов обсуждать с вами данную тему, — промолвил Брумм, хмурясь. — Тем более что следствие только началось.

«Что это значит? — подумал встревоженный Михаил. — Может быть, он узнал о Тихменёве и подозревает его в том, что… Уж не будет ли у Платона Афанасьевича неприятностей из-за его интрижки? А я? Ведь я был в тот вечер в аллее, и Вера Андреевна не зря сказала, что я удобный подозреваемый… Черт возьми! До чего же мутное, грязное дело, и сам не заметишь, как запачкаешься… Убил ее Карл или не убил? Но если убил, как дотащил до реки? А если на нее напал грабитель, почему он не побоялся действовать рядом со столь людным местом? Нет, что-то с этим делом не так…»

— Простите, я тут заговорился с вами, — спохватился Брумм, — а между тем мне пора уже возвращаться на службу. Вы ведь не собираетесь в ближайшее время покидать Баденское герцогство?

— Не собираюсь. Если пожелаете, вы можете найти меня в…

Но Брумм даже не дал ему назвать адрес.

— Не трудитесь, герр Авилов: мне известно, где вы живете. До свидания, сударь.

«Прощайте, Теофилус Порфирьевич», — мысленно скаламбурил писатель, но вслух распрощался со своим спутником весьма учтиво. Дойдя до конца улицы, где уже начинался монастырский сад, и убедившись, что Брумм не следует за ним, Михаил повернул обратно. Ему казалось, что теперь он знает достаточно, чтобы попробовать подступиться к тем, кого наиболее сильно затронуло происшедшее с Софи, — к ее семье и, конечно, к Карлу Гаусу.