Филипп Ванденберг - Операция «Фараон», или Тайна египетской статуэтки

У английского посольства автомобиль повернул направо, на улицу Унтер ден Линден. Было начало мая, и деревья были одеты в светло-зеленую листву, а шофер пользовался отсутствием движения на улице, чтобы рассмотреть свою пассажирку в зеркало заднего вида.

Женщина без сопровождения, около пяти часов вечера, в «Адмиралспаласт»? Да, дело тут нечисто. Этот дом развлечений пользовался не лучшей репутацией. В это время суток там полно было девочек с Тауенциенштрассе, которые днем позволяли угостить себя мороженым, вечером же, вызывающе накрасившись, требовали дорогих коктейлей. Сложно сказать: для «одной из них» она была одета чуть более со вкусом и чуть более ухожена, но на «добропорядочную» женщину она тоже не походила — быть может, несколько легкомысленна.

Автомобиль остановился перед «Адмиралспаластом». Над входом, выполненным в помпейско-византийском стиле и больше походившим на ворота дворца, красовалась надпись в человеческий рост: красные буквы рекламы пантомимы «Ивонна». Швейцары в ливреях распахнули двери: посреди колонн и мозаик, красного плюша и высоких пальм — оркестр, повсюду радостная атмосфера кафе-салона, господа в визитках и дамы в блестящих платьях. Музыка играла мелодию «Однажды в Шенеберге в мае».

Иностранка нашла свободный столик, опустилась в плюшевое кресло возле оркестра и погрузилась в исследование содержимого своей сумочки. Наконец она достала мундштук, вставила в него сигарету и подождала, пока один из пожилых господ не заметил ее затруднения и предложил огня. Смущенно покашливая, он попытался завязать разговор, но женщина сделала вид, что не понимает его. Она отвечала по-английски, тот же, не будучи наделен лингвистическим даром, вежливо попрощался.

— Здравствуете, леди Доусон!

Дама подняла глаза и взглянула в лицо молодого, однако несколько обрюзгшего мужчины. На нем был костюм с воротником-стойкой, но сразу было видно, что сидит он недостаточно хорошо, да и чувствует себя в нем вновь подошедший неуютно.

— Я сразу узнал вас по описанию, — произнес он на ломаном английском, — позволите?

— Так значит, вы — господин Келлерманн, — констатировала дама. — Вы знаете, о чем идет речь?

Келлерманн заерзал в кресле:

— Ну, сказать «знаю» значило бы преувеличить. Но вы, конечно же, поясните, чего от меня ждете, леди Доусон.

Женщина достала из сумочки конверт. Затем подозрительно осмотрелась по сторонам, будто желая убедиться, что за ними не наблюдают, вынула из конверта бумагу и развернула ее перед Келлерманном. На рисунке был изображен разрез длинного здания.

— Это, — леди Доусон показала мундштуком на план, — вход, это холл, слева лестница ведет в нужный сектор на первом этаже. Здесь стоят охранники, обычно это пожилые люди в форме. О них главное не забыть на обратном пуги. Вход в выставочный зал находится напротив окна, то есть вне зоны видения охранников. Вы будете использовать динамит. — Леди Доусон усмехнулась.

Келлерманн изучил план, прищурившись:

— Пока все ясно, леди. И где же искать этот чертов камень?

Англичанка указала на крест на плане:

— Здесь. В помещении находятся три витрины. В дальней от входа — три экспоната — известковая голова в натуральную величину, маленькая статуя сидящего писателя, а рядом с ней — черный камень, который мне и нужен. Это сломанная плитка, собственно, часть каменной плиты шириной с ладонь и высотой в локоть с нанесенными на нее письменами.

— И он нужен вам?

— Да, только этот экспонат.

Келлерманн вновь рассмотрел план и с подчеркнутым дружелюбием спросил:

— Я все сделаю, леди, и во сколько вы оцениваете мою работу?

— В конверте половина, вторая часть оплаты — по получении товара. — Леди Доусон сложила план и отодвинула его вместе с конвертом на противоположную сторону стола.

Бросив взгляд на конверт и довольно внимательно, без всякого стеснения, оглядев леди Доусон, Келлерманн сказал:

— Думаю, я могу предложить вам коктейль, леди. — И, не дожидаясь ответа, щелкнул пальцами, подзывая официанта во фраке с противоположной стороны кафе. Леди Доусон молчала, занятая осмотром окружающей обстановки. — Это, конечно, меня не касается, леди, — Келлерманн с трудом попытался завести разговор, — но неужели вы готовы отдать столько денег за этот старый разбитый камень?

— Совершенно верно.

— Что верно?

— Совершенно верно, что это вас не касается, Herr Kellermann ! — Она использовала немецкое слово вместо английского «господин», и в ее тоне явно послышалась ирония, будто она хотела посмеяться над собеседником.

Казалось, Келлерманн этого не заметил, но от темы не отошел:

— Меня ничто не касается, но если в камне золотая жила… Ну, я имею в виду, я могу исчезнуть со столь ценной вещью.

— Для вас эта вещь не имеет никакой ценности, даже абсолютно бесполезна, — засмеялась леди Доусон. — И если вы хотите получить полную сумму оплаты, пожалуйста, сделайте все быстро и без накладок! — Леди поднялась, сердито выпустила дым сигареты и со словами «Надеюсь на скорые известия» повернулась и исчезла в толпе.

Спустя три дня, 6 мая 1912 года, леди Доусон получила на свое имя в отеле депешу следующего содержания:

«Задание выполнено. Встреча в казино „Пикадилли“ в восемь вечера. — К».

На Лейпцигерштрассе продавцы газет выкрикивали заголовки свежих газет: «Перед судом за кражу и тройное убийство» — «Бургомистр угрожает отставкой» — «Прибытие императора в Геную» — «Ограбление в музее в Лустгартене».

Лустгартен? Старый музей находится в Лустгартене! На Потсдамер-платц леди Доусон приказала остановить автомобиль, чтобы купить берлинскую ежедневную газету новостей «Берлинер Тагесблат». Она торопливо пробежала сообщение «Ограбление в музее в Лустгартене»:

«Вчера неизвестные похитили из музея в Лустгартене египетские древности на огромную сумму. Среди них — статуи и бюсты времен Древнего Египта, обнаруженные при раскопках в одной из ранних экспедиций профессорами Германом Ранке и Людвигом Борхартом. Неизвестные, не оставившие никаких улик, проникли в здание музея ночью через окно. Они могли похвастаться не только детальным знакомством с планировкой, но и поразительным знанием дела, так как похищены только наиболее ценные экспонаты. Полиция объявила розыск».

Леди Доусон скомкала газету и крикнула:

— Шофер, в казино «Пикадилли», Бюлоштрассе, и побыстрее!

Внешне казино, оформленное колоннами и выдержанное в белых тонах, производило подчеркнуто официальное впечатление. Возле латунной кнопки звонка на входе висела полированная табличка «Союз общительности», что явно не подразумевало появления женщин без сопровождения. Портье, нарочито аккуратно одетая дама в возрасте за пятьдесят с короткой стрижкой, открыла только после того, как было названо имя Келлерманна, и коротко сказала: «Последняя дверь справа!»