Филипп Ванденберг - Операция «Фараон», или Тайна египетской статуэтки

Перед домом профессора Шелли еще не было факела, но в нем царил страх, и когда Клэр пожаловалась на судороги в мышцах икр, сухость в горле и хрипоту, Нунда от страха громко запела, а Омар побежал со всех ног к доктору Мансуру. Врач пришел с тяжелой сумкой и осмотрел Клэр. Шелли вопросительно посмотрел на Мансура. Тот кивнул.

В ту ночь Омар зажег факел в кувшине перед домом. Его путала темнота дома, и всю ночь он просидел на улице.

Страх убивает усталость. Омар совсем не хотел спать, более всего он был занят тем, что проверял состояние своих икр и звучание голоса, потому что не видел причины, по которой бы холера обошла именно его.

Состояние Клэр заметно ухудшалось: ее бил озноб, она дрожала и металась. Врач прописал успокаивающее и прочие горькие напитки и сказал, что, если она переживет следующий день, у нее появится шанс. Шелли решил сообщить жене о ее состоянии, чтобы у нее был стимул бороться.

Так Омар стал свидетелем смертельной схватки за жизнь. Он видел борьбу женщины, которая, как ему казалось, бьется со смертью, пытаясь отстоять свое право на жизнь. Клэр стонала, кричала, била руками вокруг себя, как будто отгоняя невидимого противника. Она глотала лекарства, ее тошнило, и она снова пила то, что посоветовал врач. Шелли держал ее за руку. Около полуночи Клэр вдруг издала короткий крик, затем второй, как будто освободилась от объятий врага, затем успокоилась. И лишь ее дыхание оставалось громким и тяжелым.

Казалось настоящим чудом то, что Клэр выжила и не заразила никого в доме. Омара же волновало лишь одно: миновала ли холера Халиму? Что с ней случилось?

Мудир запретил покидать город. Полиция днем и ночью патрулировала улицы. Пересечь Нил можно было, только предъявив письменное разрешение мамура, а его получали лишь врачи, их помощники из Красного Полумесяца и могильщики. Что оставалось делать Омару?

Его мучила мысль о предстоявших неделях неизвестности. Он был не в состоянии есть, и чем дольше это продолжалось, тем яснее ему было, что он просто не доживет до конца. Так что он решил любым способом, но перебраться на противоположный берег Нила.

На следующий день Омар сообщил профессору, что хочет стать добровольцем и помогать врачам. Об истинной причине он, конечно, промолчал.

Реакция Шелли была неоднозначна: он предупредил мальчика о возможных страшных последствиях, но и не смог сдержать восхищения. Таким образом, Омар получил разрешение, белую повязку на руку и защитную на лицо, а также возможность свободно передвигаться.

Надежда увидеть Халиму заставила Омара забыть обо всех ужасах, увиденных им на протяжении следующих дней: корчащихся от боли людей, членов семей покойников, у которых силой отнимали трупы, детей с посиневшими тельцами. Трупы укладывали на доски и в тележки и отвозили на холерные кладбища, окружавшие город. Омар старался думать во время работа о Халиме, вспоминать ее лицо в его окне, но каждый раз он видел только страдание, которое он вез перед собой в тележке.

На третий день Омар попросил отпустить его, сказав, что почувствовал слабость, что было не так уж далеко от истины, и побежал к берегу Нила, где полученное разрешение помогло ему преодолеть все посты. Перевозчик отвез его на тот берег. Омар пошел к эль-Курне. Перед домом Юсуфа он на мгновение остановился, но дверь сама открылась.

— Халима! — вскрикнул Омар удивленно. За последние дни накопилось столько всего, что он хотел поведать ей, теперь же, когда она внезапно появилась перед ним, Омар лишь повторял: «Халима!»

Девочка вышла из дома, подошла к нему, и внезапно оба бросились друг другу в объятия. Они плакали и вытирали друг другу слезы, затем Халима повела его в дом.

Омар сразу узнал место, где недавно находилось ложе Юсуфа.

— Он мертв? — робко спросил мальчик.

Халима молча кивнула, глубоко вздохнула и ответила:

— За два дня я стала сиротой.

— Твоя мать тоже умерла?

— Никогда бы не подумала, что это может случиться так быстро.

— У тебя есть братья или сестры? — Халима покачала головой. — Что ты собираешься делать?

— Аллах укажет мне дорогу.

Омар прошелся по скромной комнате.

— Он был такой сильный, — продолжала девочка, — такой упорный. Он сам не знал, сколько ему лет на самом деле. Я думала, он проживет еще лет пятьдесят.

— Ты его очень любила?

— Я любила его и ненавидела. Я даже очень ненавидела его, но теперь, когда он умер, я забыла о ненависти.

Омар посмотрел на Халиму. Он просто наслаждался присутствием девочки, он слушал ее речи, не понимая их.

— Он был загадочным человеком; он был моим отцом, но, честно говоря, я совсем не знала его. Он был своенравен, и многое из того, что он делал, казалось мне странным. Даже во время смерти.

— Что ты имеешь в виду, Халима?

— Когда я заметила, что он близок к смерти, я взяла его за руку. Он был спокоен, но глаза его сверкали, когда он посмотрел на меня. А потом он кое-что сказал. Сначала я подумала, он назвал меня по имени, но он повторял и повторял это слово, и я поняла его: Имхотеп.

— Имхотеп? Что это означает?

— Я же говорю, Юсуф был загадочным человеком.

— Может быть, это связано с твоим предостережением?

— Нет, — быстро ответила Халима.

— Но предупреждение все еще в силе?

Халима молчала, и Омар прижал к себе девочку. Она отвернулась и, не глядя на него, сказала:

— Я боюсь за тебя, Омар, но не могу сказать, почему. Ты должен уехать, понимаешь. Даже если будет больно.

— Таха научил меня письму и чтению Корана, — ответил Омар. — В третьей суре сказано: «Ни один человек не умрет, не будь на то воля Аллаха», как написано в книге, определяющей сроки всех вещей. Так зачем бежать? Если на то воля Аллаха, чтобы окончилась моя жизнь, так не раз уже он мог исполнить ее. И если суждено мне умереть, воля Аллаха настигнет меня как на вершине Гебель эль-Шайиб, так и в глубинах Катары.

На все настойчивые вопросы о том, кто же скрывается за угрозами, Халима так ничего и не сказала, и Омар решил вернуться домой. Он поцеловал Халиму в лоб и сказал, что вернется — завтра или через день.

Быстро и внезапно, как появилась, холера оставила город в течение ночи. Факелы постепенно гасили, выжившие начинали радоваться, казалось, все вернулось на крути своя. Плач одетых в черное женщин смешивался с радостными песнями молодежи, восхвалявшими Аллаха Всемогущего. Улицы и площади вновь наполнились народом, люди высыпали из домов, как термиты после грозы, и приветствовали друг друга. Люди раздевались прямо на улице и нагие танцевали перед кострами, в которых сжигали свою одежду. Так близок был путь из ада в рай.

Добровольцев, из которых выжил лишь каждый третий, чествовали как героев, среди них и Омара, которого мучила совесть при выслушивании похвал. Но что ему было делать? Не мог же он прилюдно сознаться, что не самопожертвование, а любовь к девушке толкнула его на это. Омар предпочел промолчать. Это было молчание, с которым Омару доведется встречаться не раз, оно несравнимо с высказанной ложью, но в памяти остается куда дольше.