Филипп Ванденберг - Операция «Фараон», или Тайна египетской статуэтки

Понадобилось немало времени, чтобы убедить Нагиба в том, что женщина — жена аль-Хуссейна и в то же время любимая Омара, которой он обязан своей жизнью, и что Нагибу нечего бояться. Недоверие Нагиба исчезло лишь после того, как Омар поведал ему об их планах побега и неудавшейся попытке уплыть в Англию. Эта мысль пришлась Нагибу по душе, он и сам лелеял мечту покинуть страну и давно уехал бы из Каира, если бы у него были деньги. Халиме Нагиб понравился. Прежде всего его трезвый ум и жизненный опыт, так контрастировавшие с эмоциональностью Омара. Ей казалось, что втроем у них больше шансов на успех, и Халима вызвалась оплатить билет Нагиба. Тот сообщил, что через несколько дней будет снят британский протекторат, и султан Фуад станет королем Египта. Одновременно будет объявлена генеральная амнистия, так что бояться британцев им уже не придется.

Халима торопила товарищей. Ситуация становилась опаснее день ото дня. Аль-Хуссейн объявил вознаграждение за головы Омара и Нагиба в размере ста фунтов. Было ясно, что если найдут их, пропадет и она. Нагиб скрывался у сестры матери. Там он чувствовал себя в безопасности и избегал появляться на улице вместе с Омаром, ведь даже в базарной давке можно было наткнуться на шпионов аль-Хуссейна.

В день, когда Египет был объявлен независимым государством (что было лишь видимостью независимости, так как Англия сохраняла контроль над политикой безопасности и обороны), в этот великий день Аллах повелел случиться событию, поколебавшему уверенность Омара в правильности его намерений и заставившему задуматься о совете старого микассы.

Омар и Нагиб договорились встретиться у часов на Шарье абд эль Калиг, где находилось большинство пароходных компаний. Омар с интересом наблюдал за белым автомобилем, шофер которого сидел под открытым небом, пассажира же, изящно одетого англичанина с моноклем, закрывала от солнца ширма купе. Автомобиль припарковался в нескольких шагах от Омара. В этот момент появился Нагиб.

Омар махнул Нагибу рукой, но, прежде чем они успели поздороваться, к ним с разных сторон подскочили трое мужчин, оттолкнули их в сторону и принялись стрелять в англичанина, выходившего из автомобиля. Омар и Нагиб стояли как вкопанные, они еще были не в силах пошевелиться, а гангстеры уже побросали револьверы на землю и пустились в бегство по улочкам, ведшим к опере.

Англичанин лежал на асфальте, голова его была неестественно вывернута лицом вниз. Возле него расплывалось пятно черной крови. Пальцы левой руки, устрашающе поднятые вверх, задрожали, будто под сильным напором воды, затем рука стала биться об асфальт. Со всех сторон сбегались кричащие люди, и только теперь Омар понял, что они стояли ближе всех к убитому. Он схватил Нагиба за рукав и начал проталкиваться сквозь ряды зевак, мгновенно столпившихся вокруг. Это заметил шофер, спрятавшийся от выстрелов за автомобилем, и в панике закричал, указывая на них: «Держите их! Убийцы!»

Парочка особо отважных, вставших на их дороге, была сметена на бегу. Омар и Нагиб бежали, спасая свою жизнь. Они понимали, что лишь случайно стали свидетелями нападения, но также понимали, что даже в качестве простых свидетелей им придется назвать свои имена, что могло повлечь за собой ужасные последствия. Омар, знавший местность, устремился сквозь улочки и переулки к вокзалу, Нагиб следовал за ним. Почувствовав себя в безопасности, они замедлили бег и влились в толпу народа. Расставшись, они направились в разные стороны, договорившись встретиться в магазине ковров.

Халима замерла в ужасе, услышав о происшедшем. Наконец, она опустилась на один из ковров, спрятала лицо в ладони и заплакала горько, как маленькая девочка. Положение казалось совершенно безвыходным. Омар молчал. У него из головы не выходили слова старого микассы. Нагиб стоял, прислонившись к стене между окнами, и смотрел в одну точку на потолке.

— И? — спросил Омар требовательным тоном. Он знал это выражение лица Нагиба, когда тот погружался в раздумья, в конце концов они достаточно много времени провели вместе в тесном замкнутом помещении.

— Я знаю одного начальника порта в Александрии, — запинаясь, начал тот, и Халима взглянула на него с надеждой. — Ну, сказать, что я его знаю, было бы преувеличением, но я знаю, что он продажен. Банкноты действуют на него, как опиум. За пару бумажек он готов на все. Не единожды он ставил на кон все, открывая ночью ворота склада, откуда люди тадамана вывозили вагоны американских и английских сигарет. Затем он вновь запирал их, полиция же ломала голову над тем, как мог исчезнуть груз.

— Но нам не нужны сигареты! — невольно бросил Омар.

— Нет, — ответил Нагиб, — нам не нужны сигареты. Но мы иначе могли бы воспользоваться его помощью.

— Говори же! — торопила Халима.

— Например, если бы Георгиос — так зовут начальника порта, потому что он по происхождению грек, как и многие из живущих в Александрии, — провел нас мимо таможенного и паспортного контроля.

— В качестве слепых пассажиров? — Халима махнула рукой.

— Что значит — в качестве слепых пассажиров! Георгиос знаком с командами кораблей, а они не менее продажны.

— Ты имеешь в виду, что мы могли бы купить билеты в обход всех служб?

— Я уверен в этом.

Глаза Халимы загорелись. Деньги, по ее словам, не имели значения. Она продаст украшения и возьмет несколько сотен фунтов, хранившихся у аль-Хуссейна в доме.

— Он убьет тебя, если обнаружит отсутствие денег, — сказал Омар не слишком уверенно, он знал, что это был их единственный шанс.

Халима взяла Омара за руку.

— Ни минуты не сомневаюсь в этом, — горько усмехнулась она, — но это ему не удастся. Я верю в тебя. — Омар обнял ее.

Нагиб, сидевший до этого момента на ковре, присел на колени перед влюбленными и тихо заговорил:

— Но все должно произойти очень быстро! Когда аль-Хуссейн заметит исчезновение Халимы, мы уже должны быть на борту или в крайнем случае в порту Александрии. Поняли?

Омар и Халима кивнули.

— Лучше всего нам будет разделиться. То есть каждый из нас будет добираться в Александрию по отдельности. И ты тоже, Халима. Втроем и даже вдвоем это будет слишком опасно.

— Хорошо, — ответил Омар, аргумент показался ему веским. — Когда?

— Завтра, — коротко ответил Нагиб. — Нельзя терять времени. Первый поезд в Александрию уходит около шести.

— Но это невозможно! — возразила Халима. — Аль-Хуссейн никогда не выходит из дома раньше девяти. Если я выйду раньше, это вызовет подозрение.

Поэтому они решили, что Халима поедет на следующем поезде. В Александрии они должны были встретиться в порту возле башни, время встречи — каждый полный час. В порту постоянно находилось много людей, и они не должны были выделяться.