Кэндис Проктор - Почему исповедуются короли

Компаньонка поспешила к принцессе и принялась хлопотать вокруг нее с неисчерпаемым добродушием. Себастьян уловил несколько взглядов в свою сторону. Не приходилось сомневаться, что в пересказе леди Жизель их разговор подвергся существенной редакции.

Поиски Амброза Лашапеля успехом не увенчались. Французы из свиты графа Прованского на суаре не явились, заодно со своим господином. Себастьян уже приказал подать шляпу и плащ, когда юркий пострел в полосатом жилете тигра-грума пробился через толпу, ловко уклоняясь от всех попыток схватить его за воротник.

– Эй, хозяин! – крикнул Том, тяжело дыша. – Пошли быстрей!

Желудок скрутило, Себастьян сжал тщедушные плечи мальчика.

– Что?! Леди Девлин?

– Кто? Ой, божечки, нет. Там сэр Генри Лавджой. Велел передать, что французского полковника нашли мертвым, аккурат на лесенке, на Олд-Сван. Ни в жисть не догадаетесь, что убивец с ним сделал!

Распластанное на спине тело полковника Андре Фуше лежало на полпути вверх или вниз – смотря как посмотреть – на древних, покрытых склизским илом, гранитных ступенях, образующих лестницу Олд-Сван. Расположенная в конце Сван-лейн чуть повыше Лондонского моста, лестница спускалась из переулка прямо к Темзе.

Днем сюда причаливали лодки и баржи, курсировавшие по реке. Но в этот ночной час водная гладь была пустынна. Плотный, сырой туман окутывал тело; воздух был насыщен запахом реки, мокрых камней и смерти.

Руки уложены по обе стороны от головы: локти слегка согнуты, раскрытые ладони повернуты к блеклому небу. Себастьян лишь разок глянул на лицо мужчины и тут же отвернулся.

– Боже милостивый. Что это с ним сделали?

Сэр Генри Лавджой стоял на нижней ступени, глубоко засунув руки в карманы пальто. Шарф, намотанный на шею, спадал на плечи, сильно ссутуленные вперед – непонятно, от холода или от ужаса.

Магистрат откашлялся.

– Как видите, ему выкололи глаза.

– А сердце?

– Хм, сердце пока при нем.

Себастьян посмотрел вниз по реке, в сторону моста. Но туман был настолько густым, что видно было футов на пять [33] 5 футов ~ 1.5 метра от силы.

– Как же его нашли?

– Об него споткнулся лодочник.

– Кто-нибудь уже побеседовал с Армоном Вондреем?

– Не совсем. Тело опознал секретарь, Камилл Бондюран. По мнению констебля, ходившего в «Герб Гиффорда», месье Вондрей воспринял эту новость чрезвычайно остро. Так что принял изрядную долю лауданума и отправился в постель. – От отвращения к столь неумеренному проявлению галльской чувствительности Лавджой скривил губы и сморщил нос, однако из справедливости добавил: – Конечно, следует учесть, что у него больное сердце.

– Во всяком случае, он поступил вполне разумно.

– Из пяти участников его делегации двух зверски убили – от такого у кого угодно сердце прихватит.

– Верно.

Себастьян присел на корточки рядом с убитым и заставил себя еще раз взглянуть на него. Из-под тела расплывалось темное пятно крови.

– Как его убили?

– Ударом ножа в спину, судя по внешним признакам. Узнаем точно, когда Гибсон им займется.

– Интересно, почему глаза? – произнес Себастьян, скорее размышляя, а не спрашивая.

– Кажется символичным, разве нет? Вроде вырезанного у Пельтана сердца. Может, Фуше увидел что-то, чего не должен был видеть.

Себастьян тяжело вздохнул. Он-то самоуверенно полагал, будто вплотную приблизился к разгадке тайны, кто убил Дамиона Пельтана и почему. Но убийство Фуше – а особенно то, что с ним сделали после смерти, – заставляло признать, что до сих пор расследование шло по неверному пути.

– Слышали что-нибудь о взрыве на Голден-сквер сегодня утром? – Себастьян поднялся на ноги.

Лавджой кивнул.

– Я недавно просмотрел предварительный отчет. Кажется, комнаты, в которых был установлен заряд, пустовали – женщина, ранее их занимавшая, скончалась на прошлой неделе.

– Удобная оказия. И никто ничего особенного не видел?

– Похоже, никто и ничего. Но нет ни малейших сомнений, что тот, кто устроил взрыв, знал, что делает. Мне сказали, порох был размещен таким образом, чтобы всю силу взрыва направить вверх.

– В сторону квартиры Александри Соваж.

– Именно.

Взгляд Себастьяна снова упал на изувеченное лицо французского полковника. Очевидно, вырезанное сердце Дамиона Пельтана было каким-то образом связано с причиной его убийства. Но смерть Фуше усложняла сложившуюся версию, наводя на мысль, что они имеют дело с убийцей, который либо далек от здравого рассудка, либо дьявольски умен.

Либо и то и другое.

Но тогда как сюда вписывается утреннее покушение на жизнь Алекси Соваж?

– Не вижу ничего символического в попытке кого-то взорвать, – сказал вслух Себастьян.

Лавджой сглотнул.

– Если и есть, то я тоже не вижу.

Кивнув, Себастьян стал подниматься по лестнице, подошвы его бальных туфель скользили по мокрым, илистым камням. Внезапно он остановился и оглянулся, осененный очевидным вопросом.

– А что Фуше здесь делал?

– Мы пока не выяснили.

– Месье Вондрей выбрал чертовски неудачное время, чтобы накачаться лауданумом.

– Возможно, завтра он возьмет себя в руки.

– Остается только надеяться, – вздохнул Себастьян.

* * * * * * * *

Среда, 27 Январь

На следующее утро Чарльз, лорд Джарвис, находясь в своей гардеробной, услышал дерзкий трезвон у далекой входной двери. Он натянул облегающие невыразимые и спокойно застегнул клапан.

Камердинер с округлившимися глазами резко повернул голову на звуки криков в прихожей и последующих легких, быстрых шагов по лестнице.

Джарвис распорядился:

– Судя по всему, в ближайшее время сюда нагрянет визитер. Можешь нас оставить.

– Да, милорд. – Камердинер поклонился и направился к двери, когда ручка повернулась и в комнату вошел виконт Девлин.

– О, как удачно, – сказал нежданный гость. – Вы еще здесь.

Одетый в замшевые бриджи, высокие гессенские сапоги и черное пальто, он принес с собой все запахи туманного Лондона.

Джарвис поморщил нос и потянулся за накрахмаленным белым галстуком.

– Как видите.

Девлин закрыл дверь перед лицом заинтересованного камердинера.

– Полагаю, вы уже слышали о полковнике Фуше?

– Слышал.

От барона не ускользнуло, что Девлин изучает его, нечестивые желтые глаза горели яростью.

– Ваших рук дело? Хотите запугать Армона Вондрея, чтобы он сломя голову убежал обратно через Ла-Манш?

– Вырезая сердца и глаза его приспешников? Какая отвратительная готика. В таком случае что, по-вашему, я предприму в дальнейшем? Устраню секретаря… как там его зовут?

– Бондюран.

– …Бондюрана, вырвав ему язык?

– Если кто на такое и способен, так это вы.