Дэвид Моррелл - Властелин ночи

– Что? – поразилась Эмили.

– В конце концов я выяснила, что Брунелл подыскивал для ростовщиков клиентов, желающих занять деньги под залог будущего наследства. В Бристоле он повстречался с человеком, который должен был унаследовать крупное состояние от отца, владеющего железнодорожной компанией.

– Что значит «должен был»? – спросил Де Квинси.

– Он был единственным сыном в семье, – пояснила Кэролайн. – К трем своим дочерям отец никогда не испытывал нежных чувств и не сильно горевал, когда они, одна за другой, умерли от различных болезней. Это было мрачное семейство, и сын сделал его еще мрачнее, когда влюбился в продавщицу из соседней лавки. Отец потребовал, чтобы он порвал с девушкой. Но вместо этого сын сбежал из дома и женился на своей возлюбленной, надеясь тем самым смягчить недовольство отца. Однако тот, напротив, разгневался еще сильнее и вычеркнул его имя из завещания, объявив наследником своего делового партнера. Вконец озлобившись, он ничего не оставил даже своей жене, опасаясь, что после его смерти она простит сына.

Поезд качнулся на повороте, и Кэролайн ухватилась за поручень над головой.

– Однако его планам не суждено было сбыться, – сказала она. – С партнером произошел несчастный случай. Во время погрузки товара на корабль лопнул трос, и контейнер задавил его насмерть. За всеми последующими хлопотами – организацией похорон и переоформлением документов на компанию – отец позабыл изменить завещание и неделю спустя сам погиб в дорожном происшествии, когда его карета опрокинулась. Это случилось через десять лет после того, как он лишил сына наследства. Продавщица к тому времени уже умерла от холеры, после чего сын попытался вернуть расположение отца, но не добился успеха. Затем он решил взять ссуду у лондонских ростовщиков и обратился к Брунеллу. Тот ознакомился с копией завещания и предложил трактовать его так: поскольку наследник не назван, имущество должно перейти к вдове покойного.

Де Квинси озадаченно посмотрел на Кэролайн:

– Но разве у этого человека не было других родственников-мужчин – пусть даже самых дальних?

– Были, но Брунелл и не рассчитывал на победу в суде, – ответила Кэролайн. – Он хотел лишь припугнуть завещанием наследника – троюродного брата покойного – и надеялся, что тот предпочтет договориться с вдовой, а не истратить все состояние на судебные издержки в затянувшемся, как это часто случается, процессе.

– Но как это могло помочь сыну покойного? – не поняла Эмили. – Его лишили наследства, и он в любом случае ничего не получил бы.

– В этом и заключался блестящий план Брунелла. У сына покойного своих детей не было, и мне предстояло изображать его дочь. Понимаете? Вдова потеряла трех дочерей, муж ее был жестоким тираном, а сбежавший сын добавил ей новых страданий. Она уже не надеялась на счастливую старость, и вдруг выясняется, что у нее есть внучка.

– И план Брунелла увенчался успехом? – спросил Де Квинси.

Кэролайн кивнула:

– Ради меня, мнимой своей внучки, вдова приняла сына. Брунелл намекнул троюродному брату покойного, что суд может встать на сторону вдовы и ее внучки – девочки, которой пришлось жить в нищете из-за бессердечности собственного деда, – а не на сторону дальнего родственника. В обмен на отказ оспаривать завещание вдова получила солидный ежегодный доход, значительно превышающий ту сумму, что ей мог бы выделить прижимистый деловой партнер мужа. Этого с лихвой хватало и ей, и ее сыну, и мне. Мы провели несчастную женщину, но обман не причинил никому вреда. На самом деле она была счастлива и обеспечила мне такую жизнь, о какой я не могла и мечтать. Она дала мне образование. Она поощряла во мне стремление к независимости, которой сама никогда не имела. Я подружилась с этим троюродным братом, унаследовавшим компанию, и упросила научить меня ведению финансовых дел. Когда я выросла, за мной ухаживали банкиры и юристы, и у них я тоже многому научилась. А потом я встретила Эдварда, чудесного человека, ставшего моим мужем, и у него достало мудрости понять, что независимость значит для меня больше, чем что-либо другое в этом мире. Мы с ним стали настоящими партнерами.

– А что случилось с Брунеллом? – спросила Эмили.

– Он так и продолжал жить, оглядываясь через плечо. Как только сын покойного выплатил ему комиссионные, Брунелл сел на пароход и уплыл в Соединенные Штаты.

Кэролайн внезапно нахмурилась.

– Вам не кажется, что поезд снижает скорость?

За окном показались дома.

– Ах, вот оно что. Не стоит беспокоиться, мы прибыли, – объявила Кэролайн.

По-прежнему моросил дождь. Они втроем поспешили к поджидавшему их крытому экипажу. Возница погрузил багаж и хлестнул лошадь. Эмили укрыла пледом отца, уставившегося в окно.

Седвик-Хилл – еще один городок, расположенный на значительном отдалении от Лондона, – стал благодаря железной дороге легкодостижим для столичных жителей. Они принялись скупать здесь дома, в которых могли по вечерам после службы насладиться цветущими садами, облагороженными местными жителями. Еще большее наслаждение приносил чистый воздух, так разительно отличавшийся от миазмов Лондона.

В противоположность тому городку, в котором Де Квинси и Эмили провели ночь после убийства Дэниела Харкурта, Седвик-Хилл казался процветающим. Улицы были вымощены булыжником, лавки сверкали свежей краской, как и множество других домов, очевидно построенных совсем недавно.

– Кэролайн, – обратился к спутнице Де Квинси, – в четверг ночью мы побывали в городке, в котором земельные спекулянты заложили больше домов, чем потом сумели продать. Там повсюду попадались заброшенные, недостроенные здания. Местные жители были очень недовольны. Почему же Седвик-Хилл, более удаленный от Лондона, находится в лучшем состоянии?

– Это все из-за гидропатической клиники, которую мы с вами посетим завтра, – ответила Кэролайн. – Видишь там, впереди, холм, по которому городок получил свое название, а рядом с ним…

Экипаж приближался к обширному поместью. Дорога из белого гравия уводила вправо, к поросшей травой лужайке со скамейками и посаженным вдоль аллей кустарником. За ней на фоне холма вырисовывались три больших высоких здания. Разделенные деревьями и нехожеными дорожками, они напоминали роскошные отели. Многочисленные фронтоны делали пять этажей этих строений еще более впечатляющими.

Рядом с дорогой из белого гравия стоял указатель.

ДОКТОР ЭРНЕСТ УЭЙНРАЙТ ГИДРОПАТИЧЕСКАЯ КЛИНИКА

– В этих корпусах, должно быть, не меньше трехсот комнат, – потрясенно произнесла Эмили.

– И все они, как правило, заняты, – добавила Кэролайн. – Иногда на уик-энд, чаще на целую неделю, но обычно их заказывают сразу на месяц.