Дэвид Моррелл - Властелин ночи

Стелла замерла в нерешительности.

Рик подошел ближе. Он коснулся ее вуали, медленно приподнял и отбросил на черную шляпку, вглядываясь в ее блестящие зеленые глаза.

– Как ты прекрасна! – Правой рукой он погладил ее по щеке. – Не нужно ненавидеть себя за то, что ты чувствуешь.

Она вздрогнула.

– Это самое естественное, что есть в мире, – убеждал ее он.

Левую руку он поднес к другой щеке, осторожно удерживая ее лицо в своих ладонях, наклонился и коснулся губами ее губ, нежно, словно в поцелуе бабочки.

Затем чуть отстранился, любуясь ею.

И поцеловал снова, так же нежно, едва касаясь ее губ и чувствуя, как между ними пробежала дрожь.

– Как ты прекрасна! – повторил он.

Целуя ее в третий раз, он ощутил, как губы ее слегка приоткрылись.

Она всхлипнула и прижалась к нему.

Крик был настолько громким, настолько наполненным болью и ужасом, что Кэролайн вздрогнула. Услышав приглушенные звуки ударов, они с Эдвардом тут же раздвинули перегородку.

Рик лежал на полу, а Стелла склонилась над ним и раз за разом била каким-то зазубренным осколком по его обезображенному лицу. Другие осколки были разбросаны по всему полу, и по керамической ручке на одном из них Кэролайн догадалась, что это разбитая ваза. За вторую ручку Стелла держала свое зазубренное оружие, продолжая молотить им по превратившемуся в кровавое месиво лицу Рика.

– Стелла! – воскликнула Кэролайн.

– Остановись! – закричал Эдвард и протянул руку.

Девушка отмахнулась осколком, и муж Кэролайн отскочил назад, но недостаточно быстро. На руке выступила кровь.

Он застонал и попятился, но споткнулся о стул, потерял равновесие и упал.

– Не трогай меня! – завопила Стелла. – Я больше не позволю мужчинам трогать меня! Никогда!

Вуаль, ставшая мокрой от крови, съехала набок. В крови было и лицо Стеллы, и ее траурное платье из черного крепа.

– Я не позволю мужчинам лапать меня, как они лапали тебя! – крикнула она Кэролайн.

Кто-то громко постучал в парадную дверь. Кэролайн обернулась ко входу в гостиную и посмотрела в коридор. Дверь дрожала под ударами.

Наконец она распахнулась, и двое мужчин ворвались в дом. Когда они появились на пороге освещенной гостиной, Кэролайн узнала двух полицейских, которых видела в клинике. Вслед за ними появились еще два силуэта.

– Томас! Эмили!

В поезде отец попросил у комиссара Мэйна выделить в его распоряжение шестерых констеблей в гражданской одежде. Они должны были посменно наблюдать за особняком Кэролайн на Парк-лейн. После долгого дня расспросов в разных магазинах мы с отцом наконец смогли отдохнуть в доме лорда Палмерстона вместе с Шоном и Джозефом, которые присоединились к нам после такого же изнурительного дня, полного разговоров.

Мы ждали того, что, по мнению отца, непременно случится, – по крайней мере один человек из дома Кэролайн должен уехать с наступлением темноты. К половине двенадцатого мы начали сомневаться в его словах. Но один из констеблей, пробежав небольшое расстояние от Парк-лейн до Пикадилли, в самом деле вдруг объявился перед дверью дома лорда Палмерстона и сообщил, что не один, а целых три человека уехали в экипаже.

Полицейский фургон ждал на подъездной дорожке. Мы поспешили на север, вдоль Парк-лейн к другому наблюдателю, который крикнул:

– Карета повернула направо, на Оксфорд-стрит!

Среди чада от миллионов лондонских печных труб мы мчались так быстро, как только могли. Карета в столь поздний час привлекла внимание патрульных, которые направили нас дальше по Оксфорд-стрит. Затем другие констебли сообщили, что экипаж поехал вдоль Тоттенхэм-Корт-роуд на восток по Фрэнсис-стрит.

В то время как у нас были причины торопиться, пассажирам в экипаже спешить, видимо, было некуда. На Фрэнсис-стрит мы догнали их и расслышали перестук колес. Но у нашей добычи было меньше шансов обнаружить нас, поскольку отец посоветовал применить разбойничью уловку, которую описывал в одном из своих эссе об убийстве: копыта наших лошадей обмотали мягкими джутовыми мешками, чтобы приглушить их стук.

Когда звуки кареты затихли, наш возница тоже остановился. Мы выбрались в холодный туман и, лишь только карета впереди вновь загрохотала по мостовой, спокойно прошлись вдоль улицы, пока наконец не обнаружили единственные освещенные окна, скрытые за портьерами, в частном доме, каждый угол которого украшала приземистая башенка.

Мы разделились и встали под окнами, прислушиваясь к разговору.

Когда раздался жуткий крик, мы вслед за Шоном и Джозефом ворвались в дом и столкнулись с безумием, которое я никогда не смогу изгнать из памяти. Общая картина ошеломляла: размозженное лицо неподвижного человека на полу, забрызганное алым траурное платье Стеллы, кровь, капающая с осколка разбитой вазы, который она сжимала в руке, рана на руке Эдварда и выражение ужаса на лице Кэролайн.

Шон шагнул к Стелле и потянулся за ее оружием.

– Не подходите! Не прикасайтесь ко мне!

Он сказал что-то так тихо, что я не смогла его услышать.

– Говорите громче! – велела Стелла.

– Успокойтесь, – прошептал Шон.

Я поняла его замысел: заставить ее прислушиваться, наклониться поближе, и тогда он сможет вырвать зазубренный осколок вазы у нее из рук.

Но когда он сделал еще один шаг, она замахнулась. Если бы Шон вовремя не отпрянул, его руки оказались бы изрезаны точно так же, как у Эдварда.

Не отводя взгляда от сверкающих глаз Стеллы, я прокралась к Эдварду и сорвала с него шейный платок.

– Замотайте свои раны. И плотно прижмите, – велела я ему, не переставая сосредоточенно наблюдать за чудовищно искаженным лицом Стеллы.

– Это все ее вина, – сказала она, указывая с ненавистью на Кэролайн.

– Успокойтесь, – мягко повторил Шон.

Джозеф медленно сдвинулся в сторону, очевидно надеясь схватить Стеллу за руку, пока Шон отвлекает ее.

– Она заставила меня это сделать, – заявила Стелла.

– Что вас заставила сделать ваша мать? – спросил, приблизившись, мой отец.

– Не подходите! – крикнула Стелла Джозефу.

– Мне нужно узнать, жив ли человек на полу, – ответил тот. – Дайте мне пройти мимо вас, чтобы я попытался ему помочь.

– Он уже в аду. Никто ему не поможет.

– Стелла, что ваша мать заставила вас сделать? – повторил отец.

– Нет, – взмолилась Кэролайн. – Пожалуйста.

– Она велела, чтобы я позволила этому человеку лапать меня. Точно так же, как сама позволяла мужчинам лапать ее своими грязными руками, – объяснила Стелла.

– Довольно! – прикрикнула я на всех. – Эта бедная женщина – единственная, кому нужна помощь.