Зуфар Фаткудинов - Резидент «Черная вдова»

«Витиевато, но в общем-то верно говорит этот гвардеец»,— подумал Двойник.

— Ну и что? Что из этого? — задиристо произнес пехотный офицер.

— Вот именно, что? — наигранно, с кокетством вторила ему брюнетка.

Офицер гвардии привстал и с чувством собственного достоинства произнес:

— Политический деятель, правитель допускает или поощряет собственное восхваление ровно настолько, насколько у него не хватает государственной мудрости, здравого смысла и общей культуры при управлении страной. Таким образом закон восполнения вакуума (в данном случае умственного) действует и в сфере политики. — Оратор не спеша поднял бокал с шампанским и громко заключил. — Так зачем же я буду принижать сомнительной похвалой государя императора, как будто пытаясь что-то восполнить, когда его величество в этом абсолютно не нуждается, ибо и так велик, велик как наша Российская империя!

— Браво! Андрэ! Браво! — захлопала в ладоши Анжела.

— За здравие государя императора! — взревел, как медведь пехотный офицер. Он вдруг выскочил из-за стола, вышел в центр зала и рявкнул. — Оркестр! Гимн! Гимн! «Боже царя храни»!

Его поддержали со всех концов зала. Оркестр заиграл государственный гимн. Все встали и запели вразнобой.

Потом в зале кричали: «Ура!», «С Новым годом». Перезвон бокалов, будто миниатюрных праздничных колоколов, тосты, славящие женщин, гвардию, любовь и бог знает еще что, музыка, нежные прикосновения, многообещающие взгляды прелестных дам, изысканные приятные слова и тонкая лесть, кружащая головы, ослепительные улыбки и сдержанный, но проникающий в сердце женский смех, благородство кавалеров и женская отзывчивость, подогретая солнечными напитками — шампанским и виноградными винами, доставленными из самого Парижа, — все это создавало возвышенную, неповторимо радостную атмосферу, от которой Перинову-Хагену хотелось парить на крыльях по всему залу, по всей «Астории», по всему Петербургу, освещенному праздничными иллюминациями, фейерверком разноцветных ракет и красочных огненных бутонов. «Вот она, вершина человеческой радости, настоящего счастья»,— подумал Двойник. И он представил, будто находится в фатерлянде — на празднике, устроенном в его честь.

Кайзеровский агент все чаще ловил себя на мысли, что настолько врос в Россию, что эта страна стала ему нравиться, и порой создавалось впечатление: он не во враждебной среде, полной опасности, а у себя в Германии, в привычной домашней обстановке. Двойник знал, что эта забывчивость чревата провалом, но, с другой стороны, это помогало быть естественным в поведении, то есть освободиться от железного обруча напряжения, сдавливающего голову, свободу мышления, трезвого анализа ситуации. Он знал, что опытные агенты оступаются чаще всего не на гололедице сложнейших ситуаций, а на пустяках, на случайных, как говорится, банановых корках, как, например, получилось у него с дворником-осведомителем.

Сказочные рождественские праздники, Новый год, ресторан «Астория» — все это, канув в небытие, превратилось в прекрасный сон. И больше, судя по всему, никогда не повторится. Через какие-то полгода все эти прекрасные события унеслись за тридевять земель, за бесконечный, реально не досягаемый сознанием отрезок времени, будто все это произошло на другой планете. И вот теперь, к великому своему сожалению, он, Хаген, считавшийся восходящей звездой германского разведывательного небосвода, упал оттуда в июле четырнадцатого года и сгорел, как метеорит, — правда, не совсем. Так он и оказался в Казани, где вероятность повстречать Своих петербургских знакомых была ничтожно мала, как мала и вероятность нового взлета на прежнюю орбиту сладкой жизни, не говоря уж о прежней славе.

Здесь, в Казанской губернии, был он вроде шестерки — так называют в уголовном мире самых ничтожных мелких людишек в преступной иерархии. Глупый провал, усугубленный еще тем, что не выполнил в общем-то не трудное задание своего шефа Свифта, отчего, как утверждал резидент, по его, Двойника, вине погиб тогда связник, а сам Свифт был ранен и едва сумел скрыться, — низвел кайзеровского агента Хагена до заурядного шпиона со скверной репутацией. Двойник знал, что в разведках мира, а германская не была исключением, как только нелегальный агент навлекал на себя малейшее подозрение в неблагонадежности, — тотчас попадал под плотную опеку соглядатаев до тех пор, пока он не докажет, что какая-то неудача, связанная с ним, была лишь случайностью либо произошла не по злому умыслу. И если ему не удастся избавиться от черного ворона подозрения, витавшего над ним, то вскоре настоящий ворон прилетит клевать его глаза из мертвой головы. Но Хаген был уверен, что все обойдется для него хорошо.

По прибытии в Казань Двойник явился на Евангелистскую площадь, где находился фирменный магазин по продаже швейных машинок «Зингер». Глава магазина Иохим Тенцер не мешкая заявил:

— Будете представлять нашу фирму, наш магазин в Чи́стополе. Это будет ваша официальная крыша. Но основная работа в Казани. — Он положил перед Двойником листок папиросной бумаги. — Здесь инструкции по связи.

Прибывший агент прекрасно знал, что фирма «Зингер», процветавшая в России не один десяток лет продажей швейных машинок, была лишь ширмой разветвленнейшей германской агентурной сети, занимавшейся сбором военной, политической и экономической информации. Компания «Зингер» продавала населению высококачественную продукцию в долгосрочный кредит, и поэтому швейные машинки пользовались большим спросом у населения во всех концах огромной Российской империи. И это давало возможность германской разведке проникать в самые глухие уголки страны. Но компания «Зингер» несла при этом убытки, потому как машинки продавались по дешевке. Убытки фирмы компенсировал Германский генеральный штаб из фонда разведки.

С началом первой мировой войны руководство этой фирмы быстренько объявило о своей принадлежности Соединенным Штатам Америки. Но то был такой финт, который мог претендовать разве на дырявый фиговый листок, но не на солидную ширму, а посему этот ход нисколько не оттянул время смертельного удара русской военной контрразведки по этой конторе. Чувствуя собственную уязвимость после начала войны, заведующий магазином Тенцер предупредил Двойника:

— Если, паче чаяния, контрразведка прихлопнет нашу контору — будешь подчиняться Черной вдове. — Еле слышно говоривший Тенцер перешел на шепот. — Это наша хозяйка здесь. Черная вдова шутить не любит, тем более не прощает малейшего невыполнения ее приказа. Словом, нрав у нее крутой. Имейте это в виду.

Двойник раскрыл было уже рот, чтоб спросить его: резидент мужчина или женщина? Но вовремя спохватился: не принято в таких случаях задавать вопросы. «Если надо — сам скажет. А то подумает еще бог знает что. И так на подозрении. Ну да, потому и не раскрывает шефа, что не очень-то доверяют, — смекнул он. — Ну да ладно, переживу. Видимо, все же опасаются не за благонадежность, а за очередной ляп, который может принести на черных крыльях погибель им, не говоря уже обо мне».